Я тяжело вздохнула, глядя на его шкодливую физиономию, инеожиданно для себя задумалась: а ну как действительно мое тогдашнее бегство отлюбимого человека было не отчаянием слабой женщины, а проявлением характера?Чепуха, вот чего уж у меня никогда не было.. характера то есть. Тут мне ещекое-что пришло на ум. Занятная вещь: я училась на третьем курсе экономическогофакультета, а потом вдруг неожиданно для всех, и для себя в том числе,поступила в художественное училище. После его окончания мне предложили неплохуюработу, перспективную и денежную, возможно, не совсем творческую… но охотниковна нее было много. А я перебивалась несколько лет случайными заработками, чтобыиметь возможность делать то, что хотела. Когда не было даже хлеба, я рыдала,забившись в угол, и костила себя на чем свет стоит за то, что я бесхарактерная,бесхребетная растяпа. А вдруг характер у меня все-таки есть? Может, он простокакой-нибудь незаметный, то есть все вокруг его не видят и думают, что его ивовсе нет, а он сидит себе тихонечко и особо не высовывается.

«Ты б сама себя послушала, — подковырнул менявнутренний голос. — И вызвала бы „неотложку“. С головой у тебя явныенелады».

— А зачем тебе эти фотографии? — спросил Денис. Яне сразу его услышала, и вопрос он повторил дважды.

— Я ж тебе объясняла: мне кажется, Андрея убили из-заэтой пленки. Он заплатил за нее большие деньги. Если я права, на фотографияхдолжно быть что-то очень важное. Вдруг это поможет нам найти выход изсоздавшейся ситуации?

Денис посмотрел на меня с уважением.

— Думаешь, ты сумеешь разобраться?

— Думаю, — нагло соврала я. Упасть в грязь лицомперед одиннадцатилетним мальчишкой ужасно не хотелось. — По крайней мере,необходимо понять, почему милиционеры вдруг заделались убийцами и к комуследует обратиться, чтобы прекратить все это.

«Программа минимум, — хохотнул внутренний голос. —А программа максимум — навести порядок в стране».

— Да пошел ты! — разозлилась я.

— Это ты мне? — удивился Денис.

— Извини. У меня такое бывает — сама с собойразговариваю.

— А… — Денис задумался, время от времени поглядывая наменя. — У пацана знакомого отец тоже художник, так он рассказывал: чертейбатяня гоняет и все болтает с кем-то. Вовка говорит, все художники чокнутые, аесли еще и талантливые — спасу нет, полные шизики.

Я фыркнула, покачала головой и ответила:

— Не переживай, я, наверное, не очень талантливая,чертей не гоняю, и вообще…

— Да я без обиды, просто к слову, — сообщил Денис,продолжая ко мне приглядываться, словно хотел убедиться, что я сказала правду иособых отклонений от нормы у меня не наблюдается. Я посмотрела на часы.

— Пора.

— Я с тобой…

— Нет, сиди в машине.

Через пять минут в моих руках была увесистая пачкафотографий, точнее, двадцать четыре штуки. Фотографии я решила сделать в двухэкземплярах, рассчитывая на то, что дубли могут пригодиться. Я вернулась вмашину, пленку аккуратно смотала и, убрав в футляр, спрятала в сумке. Место несамое надежное, позднее я надеялась подобрать для нее тайник. Потом сталатщательно рассматривать фотографии. На них абсолютно не было ничего такого, зачто человек в твердом рассудке мог бы убить другого человека. Компания из пятимужчин, двое почти всегда на переднем плане, на четырех фото промелькнули двеженщины. Помещение, где делали фотографии, судя по интерьеру, бар или кафе.Изучив буквально каждый сантиметр очень придирчиво и дотошно и по-прежнему незаметив ничего мало-мальски подозрительного, я пришла к выводу, что если пленкаимеет какое-то значение, то вовсе не потому, ЧТО на ней изображено. Дело,видимо, было в том, КТО фигурировал на этих кадрах. Я вглядывалась в лицамужчин, ни одного из них ранее видеть не приходилось. Трое были довольномолодыми ребятами, возможно, слишком серьезными для дружеской пирушки. Из тех,что на переднем плане, один был мужчиной лет сорока — сорока пяти, лысоватый, сумным и приятным лицом. Почти на всех фотографиях он широко улыбался своемудругу: тот был много моложе, лицо симпатичным не назовешь, скореепримечательным, резкие черты, насмешливый взгляд, а на верхней губе оченьнеприятный шрам, придающий лицу нечто зловещее. Женщины тоже наводили наразмышление: макияж и манера одеваться указывали на то, что этопредставительницы древнейшей профессии Денис лез под руку, пыхтел как паровоз исилился кого-нибудь узнать.

— Ну и что? — наконец спросил он, глядя на меня стаким видом, точно ожидал, что я сию минуту открою ему какую-то страшную тайну.Ни одной тайны на примете у меня не было.

— Ничего, — пожала я плечами. — Но разгадка вэтих самых фотографиях.

— Дай-ка я еще раз посмотрю, — проворчал Денис,сгребая снимки себе на колени. На одном он задержал взгляд. — Вот этогопарня я знаю, — убежденно заявил он, — то есть не знаю, а видел. Унего «Фольксваген» длинный такой, он живет около рынка. Я ему машину мыл.Крутой. Вовка говорил, бандит. Пушку у него я своими глазами видел.

— А этот, со шрамом? — на всякий случай спросилая.

— Не-а. Этого не видел.

Я призадумалась: если на фото бандиты (где один, там идругие) и проститутки… то почему тогда два милиционера предположительно из-заэтой пленки убивают человека? Уж, верно, не из-за того, что запечатлены на нейскромные бандитские посиделки. Выходит, кому-то из этих двоих главныхдействующих лиц пленки быть среди этой публики не положено. Возможно, старший —это милицейский чин. Тогда все выглядит вполне логично: предположим, этотлысоватый, являясь ответственным работником, якшается с бандитами, чему естьвещественное доказательство: пленка. Кто-то, предположительно Андрей, пытаетсяего каким-либо образом шантажировать. Лысому ничего не остается, как послать кнему своих людей. Что-то происходит, и они убивают Андрея, так и не заполучив пленку.Невольными свидетелями всего этого оказываемся мы с Денисом, поэтомунеприятности и посыпались на нас, словно из рога изобилия. Если я права, у насесть два выхода: вернуть этому типу пленку, в обмен на обещание тихой испокойной жизни — я, безусловно, предпочла бы этот вариант, но обещания даютсялегко, а выполняются не всегда, второй вариант мне не нравился: найти людей, измилиции разумеется, способных решить эту проблему, передать пленку им и… житькак на бочке с порохом, ожидая, что из этого выйдет. В общем, перспективы нерадовали. В обоих случаях ничего хорошего будущее нам не обещало, и язапечалилась. Свидетельские показания, суета, нервы — прощай спокойная работа,привычная жизнь и… сроки сдачи рисунков. Я глухо простонала, в ответ тут как тутвозник внутренний голос: