– Брошку отдала, – легко призналась спутница. – Я в советника три года влюблена, он не замечает, конечно. Да и когда ему? Мы должны незаметно заботиться о гостях, а не стоить им глазки.

Во мне взыграло любопытство. Не о собственной же горькой судьбе каждую минуту думать!

– Три года, говоришь… Сколько же тебе? Сомневаюсь, будто в служанки берут детей.

– А я не ребенок, – обиделась спутница. – Даже с мужчиной была, сумела бы советнику удовольствие доставить. Для него ведь тренировалась. Шанс, если выпадет, только один, надо сразу впечатление произвести. А лет мне девятнадцать.

Выходит, таки постарше меня.

Впечатление! Невольно усмехнулась. Одним небесные духи дают желание, другим – возможность.

– Хорошо, – дала ничего не значащее обещание, – если представится случай, ты попадешь в спальню господина, но, сама понимаешь, я ничего не решаю.

– Зато вы можете дать свои вещи, – радостно сверкнула глазами служанка.

Тихо рассмеялась. Эти тряпочки? Окажись Адриан даже слепым с рождения, на ощупь бы определил, что наложницу подменили.

Воспрянувшая духом собеседница принялась без умолку трещать о советнике. Я ее не перебивала, ловила среди вздохов восхищения полезную информацию. Вряд ли кто-то поведает о жизни и привычках хозяина, станет вести о нем задушевные разговоры. В ответ скупо отвечала на вопросы о храме. О многих вещах не хотелось вспоминать, но и питать чужие иллюзии тоже не собиралась. Пусть Мирта – так звали служанку – знает, каково там на самом деле. Однако она половине слов не верила, твердила, будто служить богине – это честь, а девушки в храме купаются в вечном чувственном насаждении. Не выдержав, резко спросила, знает ли она, как выглядит пресловутое наслаждение.

– Знаю, – кивнула служанка и сочувственно глянула на меня. – Выходит, вы с советником еще не?..

Чтобы защитить Адриана (сама не понимаю, зачем пеклась о его мужской репутации), ответила, что мы были близки всего один раз, он при всем желании не смог бы. Пусть уж любит светлый образ советника. Правда, напугать Мирту я таки сумела. Услышав о ритуальном фаллосе, она переменилась в лице и назвала древний обычай варварским. Так что я внесла лепту в разрушения мифа об Эрон. Оказалось, прежде девушек в храм продавали. Не пленных – фрегиек. Бедняки радовались возможности получить кусок хлеба, а девушки – бесплатному образованию. Тогда храм еще не превратился в бесплатный бордель под защитой богини. Мирта ничего дурного в прежней жизни не видела:

– Я сама ради хорошего места ноги раздвинула. Все лучше, чем пьянь бы изнасиловала.

Разные у нас представления о морали, безумно разные, но меня больше волновал Адриан, чем страницы прошлого. И уж точно я не собиралась осуждать Мирту. Ее жизнь, ей и решать.

Мирта собрала на объект обожания целое досье, что-то сама, что-то с чужих слов: привычки, любимые блюда, девушки. Советник иногда приезжал за компанию, посмотреть, развлечься. Гостиница при Рынке наслаждения предлагала и такую услугу: искусных массажисток, удовлетворявших так же интимные потребности постояльцев. Примечательно, девушки были фрегийками, а не рабынями, как я сначала подумала.

– Что вы, – фыркнула Мирта, – они свободные, просто работают. Платят за такое хорошо, но и требования высокие: сам император может позвать.

Ну да, трудятся ведь там не жилистые массажистки из рыночного гарема, а утонченные барышни.

– А куда попадают девушки с торгов, которых никто не купил?

– Всех покупают, – авторитетно заверила служанка. – Иначе о торговце дурная слава пойдет: мол, товар плохой отбирает. Просто не все в павильоны попадают.

– А в павильон – это почетно?

Сейчас проверю слова Аги, Мирте врать незачем.

– Конечно. Только там покупают наложниц для гарема. В садах – так, для постельных утех, туда часто владельцы борделей захаживают, военные.

Выходит, таки повезло. Досталась бы я какому-нибудь капитану… Вдвойне повезло, что тот, с корабля, выкупить не сумел и не обладал достаточным положением, чтобы взять силой.

Словом, рынок полностью оправдывал свое название, насладиться там можно было чем угодно. И не только красавицей в постели, но и музыкой, танцами, едой. Все для того, чтобы постояльцы многочисленных гостиниц не уехали без покупки. Но Адриан часто уезжал. Мирту это удивляло. Богатый холостяк – и такой скромный гарем.

– Вы мне больше других нравитесь, – по секрету призналась служанка. – Не знаю, как выглядят остальные девушки, но прошлая черненькая совсем не по душе. Будто с демоном в кровать ложиться!

– Ты бы во всех нашла изъян, – рассмеялась в ответ, – они ведь любимого отнимают.

– Так я не дура, единолично владеть не собираюсь.

А я собиралась. Если доведется полюбить и выйти замуж, делить мужчину с другими не стану.

Как ни храбрилась, я страшилась момента, когда экипаж остановится у дома Адриана. Что ждет меня там? Если в гареме шло соперничество за господина, мне придется тяжко. Не объяснишь же, что меня не волнуют ожерелья и шелка, что я не жажду проводить ночи с Адрианом, пусть по пути к столице он постоянно звал на ложе.

Хозяин объявился через пару дней после исчезновения и проявил ко мне интерес определенного порядка. Отказать наложница не могла, и мое обучение продолжилось. Иногда мне даже нравилось. Мужское достоинство могло входить по-разному, а ощущения менялись в зависимости оттого, стою я, лежу или устраиваюсь на четвереньках. Последняя поза казалась унизительной, но именно в ней я испытала то же, что под руками массажистки. А ведь член хозяина входил глубоко! Казалось бы, боль не минуема, но выходило наоборот. Складывалось впечатление, будто Адриан пытался забыться, поэтому так часто звал к себе. Временами я ловила выражение его лица… и сочувствовала хозяину. Даже во время близости он не испытывал удовольствия, не мог избавиться от тягостных мыслей. Если они окончательно захватывали власть над разумом, мне приходилось плохо. Все зудело, ныло. Член превращался в пыточный инструмент. Сначала ласкала его до онемения мышц, силясь поднять, потом считала минуты до того, как он опадет. А хозяин все не мог и не мог, отчего злился еще больше. Обычно я молчала, но в ту ночь отважилась заговорить. Мое лоно не лампа, хватит его тереть! Дерзко высвободилась и отползла в сторону. Даже любимая поза не помогала, выходило отвратительно. Вероятно, причина всему – письма, которые пришли с утра. Вскрыв их, Адриан так рассвирепел, что едва не ударил посыльного. Ночью пришла моя очередь отдуваться. Только что толку? Мне больно, ему тоже паршиво, лучше бы выпил.

– Это как понимать? – сдвинул брови Адриан.

В мерцании свечи я хорошо видела его член, замерший в среднем положении между готовностью и покоем. Теперь я в таких делах опытная, а уж орудие хозяина изучила в мельчайших деталях. За три недели пути-то! Фрегия оказалась огромной, гораздо больше Рьяна, а столица благоразумно притаилась в глубине, подальше от границы.