Священники вели себя грубо и равнодушно, некоторые даже имели любовниц. Это, разумеется, вызывало недовольство, ведь крестьяне считали, что служители Господа чище, чем обычные люди, они же помогают истолковать отношения между человеком и Богом.

Бахвальство священников злило народ. Уже никто не хотел терпеть социальный класс, живущий за счет других. Во всей Европе, особенно на юге Франции, стали зарождаться партизанские движения против высокомерных церковников.

Церковь ответила на это жестоким ударом. Вместо того чтобы выполоть из своих рядов посредственных священников, притворяющихся святыми, они придумали систему, которая не допускала никакой критики. Инквизиция стала инструментом определения невинности, любую критику толковали как ересь. Папа Григорий в 1075[24] году даже посмел заявить, что священники и папа никогда не ошибаются и что церковь имеет непреложное право судить остальных.

Катарское движение уничтожили, но оно оставило неизгладимый след в душах жителей юга Франции. Однако сама католическая церковь не извлекла никаких уроков из этого.

Период наименьшей популярности Римского папства пришелся на 1470–1530 годы. Жесткая силовая политика и слабое правительство подорвали веру в духовенство, которому тоже не нравились протесты. Барбара Такман считает, что поведение священников вызвало чуть ли не самый значительный пере­ворот в истории западных стран после столетий вражды и кровопролитных войн.

Беспардонность священников дошла до своего предела уже в позднем Средневековье, когда церковно­служители начали взимать плату за грехи. Раньше наказания за грехи можно был избежать покаянием, например милостыней и паломничеством. Но католическая церковь придумала блестящую бизнес-идею: так как все грешны, список можно «укоротить» за деньги. Отпущение грехов (индульгенцию) продавали народу как легкий способ покаяния, чтобы сократить время в чистилище. В XVI веке продажа индульгенций стала полноценным бизнесом: в 1517 году папа Лев X издал указ продавать индульгенции для сбора средств на строительство собора Святого Петра.

Индульгенции можно было даже выиграть в лотерею. За грехи можно было заплатить и заранее в банковской комнате, аккредитованной церковью. За каждый грех была назначена своя цена: за содомию 18 дукатов, за кражу в церкви 9, за колдовство 6, за убийство родителей 4. Доминиканский монах по имени Тетцель особо отличился своей торговой жилкой. Его рекламный слоган звучал как шутка: «Как только монетка ко мне упадет, душа из чистилища в рай попадет». Эту идею Тетцель продвигал в XVI веке в Виттенберге, размахивая флагами, прогуливаясь с песнями и звоня в колокола.

Назойливая реклама тоже может повернуть ход истории. Эти слова услышал профессор местного университета Мартин Лютер, окончательно разозлился и прибил к церковным дверям известные тезисы. Это привело к реформации и расколу в христианстве.

Один из самых высокомерных договоров всех времен был заключен в испанском городе Тордесильяс. Когда Колумб открыл Америку, папа Александр VI издал буллу Inter caetera, которая давала Испании право завоевывать и все те земли, которые еще не были открыты. Эта булла привела к подписанию Торде­сильясского договора, заключенного между Испанией и Португалией 7 июня 1494 года. Две страны поделили между собой мир, находящийся за пределами Европы! В договоре определили демаркационную линию, проходящую от Северного полюса до Южного по меридиану 49° з. д. Испания получила земли на западе, Португалия — на востоке.

Португалия получила права на открытые земли в Африке и Азии, а также на восточную часть Бразилии. Таким образом, маленькая Португалия с благо­словения папы получила право требовать себе огромный Китай. Правда, китайцы об этом еще ничего не знали.

Португальцы прибыли в Гуанчжоу в 1516 году, этот город в португальском варианте получил название Кантон. Понятно, что португальцам не удалось забрать часть земли, выделенную им римским папой. Вместо этого им позволили арендовать маленький мыс, который они назвали в честь местного храма А-Ма Гао — Макао.

Португальцы были блестящими мореплавателями, но бездарными правителями. Их понимание других культур было очень ограниченно, а вели они себя и того хуже. Португальские купцы пытались вести торговлю с Африкой и Азией, но их товары не пользовались успехом, им совершенно не удалось заинтересовать местных жителей. Знания португальцев о других странах были очень примитивны: они думали, что индийский Кришна — это Христос, а храмы индуистов — церкви. Васко да Гама в землях, куда приезжал, вел себя неоправданно жестоко. Он приказывал своим солдатам грабить и убивать местных жителей за малейшую провокацию. Он приказал высечь двух проводников, взятых в Мозамбике. В Момбасе те, разумеется, при первой же возможности убежали. Новости о жестокости португальцев разлетелись по континенту, и никто не хотел с ними торговать. У берегов Индии да Гама брал заложников, убивал правителей и предлагал на продажу убогую ерунду. Высокомерие португальцев привело к тому, что торговцы плевались и проклинали Португалию, когда люди Васко да Гамы высаживались в городах Южной Индии.

И в Азии, и в арабских странах торговцы избегали португальских портов. Государство Аче на острове Суматра стало самым сильным конкурентом португальцев. Ачехам доверяли, туда приезжали многие купцы. Ачехи привозили в Венецию сколько угодно черного перца — в обход Португалии, разумеется. В XVI веке жители Молуккских островов пригласили к себе всех европейцев, так как знали, что они хороший противовес ненавистным португальцам. Плохая репутация и показная цель захватить мировой рынок специй закрыли португальцам все пути.

Филиппины были названы в честь испанского короля Филиппа II. Исторический парадокс состоит в том, что это независимое государство до сих пор носит имя худшего правителя в истории. Когда Филипп взошел на трон, ему досталась обширное и богатое государство, империя, обогатившаяся за счет украденного из Южной Америки золота и серебра. «Чиновники более заинтересованы в том, как выжать больше серебра, чем в справедливом правлении или достижении мира», — писал доминиканский монах Франсиско де ла Крус, побывавший в 1575 году в Перу. Инквизиция арестовала монаха, три года его допрашивала и в конце концов сожгла болтуна на костре[25].

О характере Филиппа можно судить по его требованию, чтобы каждый, кто приходит к нему с речью, изъяснялся на коленях. У Филиппа была навязчивая идея об испанском величии. От золота и серебра он получил несметные доходы, но потратил их на войну. Филипп очень плохо вел экономику своего государства, плохо развивал производство. Его дед Ферди­нанд в 1503 году построил в Севилье правительственное агентство Каса-де-Контратасьон. Весь колониальный рынок совершал сделки через него. У агентства была монополия. В Кастилье не было заводов, поэтому товар для колоний надо было закупать у других европейских стран. Цены росли, и другие обогащались за счет Испании.