вашу дочь?

– Да, он передал Мэри, она – мне, я – Эмили. Эмили стала поить Тамару.

– Сколько выпила миссис Робинсон?

– Откуда мне знать?

– Вы сидели за ними, вам должно было быть видно.

Джон задумался. Потом нехотя произнёс:

– Она пила потихоньку, маленькими глотками. Там того ликёра – пятьдесят или семьдесят миллилитров. Я думаю, она выпила почти всё. Они с Эмили продолжали шептаться. Ну, в смысле, Тамара жаловалась, Эмили успокаивала. И так до самого конца. Мы приехали, все стали выходить. Я вышел, закурил и, не оборачиваясь, двинулся к отелю.

Мистер Робинсон раздавил сигарету о хрустальную пепельницу.

– Я ни разу не обернулся. Если б я только знал, что никогда больше не увижу Тамару живой!

Его лицо упало в ладони.

Часть V

Пассажиры фуникулёра

Продолжение

Глава 1

Мадам Фабьен въехала в комнату с сигаретой в зубах, подобно прибывшему локомотиву. За ней тянулись клубы дыма, из которых, кашляя и задыхаясь, вышел её сын.

– Тоже мне, страдалец! Твой отец, Антуан, был таким же неврастеником. Но ему повезло погибнуть на войне, в отличие от этого соплежуя.

Пол Каннингем сказал:

– Ловко вы насчёт спиртного. Ведь веронал растворим и в чае.

– Мне нужно было убедить его, что преступление имело место быть. Для этого я применил эту маленькую хитрость, – объяснил Карлсен.

– И намеренно разозлили его с первой же минуты.

– Следовало проверить, как легко он возбудим и до какой степени.

– Чтобы узнать, мог ли он в порыве ярости подбросить веронал в ликёр?

– И это тоже.

– И какие ваши выводы?

Адам Карлсен покачал головой.

– Пока рано об этом говорить, – сказал он. – Но вся эта история напоминает мне сказку о мальчике, который кричал о волке. Мальчик врал, и люди постепенно перестали ему верить. И когда волк действительно явился, мальчику никто не поверил.

И произнёс уже тише, рассудительнее:

– Вот и Тамаре Робинсон никто не поверил.

– Её сестра, – напомнил месьё Фабьен. – Сестра ей верила и была милосердна.

Взгляд Карлсена застыл на пепельнице.

– К сожалению, – сказал норвежец, – мисс Нортон – крайне пристрастный свидетель.

Жоржетта продолжала вязать и пыхтеть дымом.

– Эта Тамара была святой, – сказала она. – Надо же так любить! Иначе давно нашла бы себе настоящего мужика, а не возилась бы с этим нежным созданием. Видишь, Антуан, во что ты можешь превратиться, если не будешь слушать мать!

– Кого мы позовём теперь? – спросил Каннингем.

Карлсен оторвался от раздумий и сказал:

– Пожалуй, настал черёд старшего сына.

Коннор Робинсон предстал абсолютно бледным. Подозревая, что это не его обычное состояние, Карлсен налил ему стакан воды, выразил соболезнования и перешёл к делу.

– Мы расследуем смерть вашей матери, мистер Робинсон. Мы полагаем, что она скончалась от большой дозы веронала, подсыпанной ей в бутылочку с ликёром.

Нет, лицо Коннора тогда ещё не было до конца бледным – вот теперь оно побелело до максимума.

– Это показало… вскрытие? – спросил, запинаясь, Коннор.

– Результатов ещё нет, но мы нашли следы порошка на бутылочке.

Коннор сглотнул.

– Что вы хотите узнать?

– Я хочу узнать, кто добавил в ликёр веронал.

Голос Коннора звучал робко:

– Вы считаете, это сделал я?

– Для этого мне необходимо хоть какое-то основание.

– И вы надеетесь получить его от меня?

Карлсен внимательно посмотрел на Коннора Робинсона.

– Какой мотив для убийства матери мог быть у вас?

– Ну… никакого, пожалуй.

– Вам ни разу, ни на секунду не хотелось, чтобы она умерла?

– Что? Нет! Конечно, нет!

– И даже во время этой поездки?

– Конечно!

– Даже на корабле?

– Даже на корабле!

– Вы любили мать?

– Д-да…

– Я слишком давлю на вас?

– Что? Н-нет, нет, всё в порядке, спрашивайте.

Внезапно Карлсен чему-то удивился. В его взгляде мелькнул огонёк.

– Вам было известно о том, что у мисс Нортон пропал веронал?

Коннор покачал головой.

– А о том, что он у неё был?

Коннор утвердительно кивнул.

– Об этом, по-моему, все знали, – добавил он.

– А ваша мама принимала снотворное?

– Кажется, нет.

– Возможно, какие-то другие лекарства?

– Только давление сбивала чем-то.

– А как насчёт ревматизма? Как она с ним боролась?

– Ей делали массажи, втирали какие-то мази. Как-то раз ей делали уколы от онемений, лечили сосуды.

– И был результат?

– Да, после них ей стало лучше.

– Но потом боли возобновились?

– Верно. Боли стали хроническими.

– И её конечности стали неметь от долгих переездов?

– Именно так.

– Ваша мама часто нервничала?

– Боюсь, что да. Она переживала по любому поводу.

– Она как-то успокаивалась во время поездок?

– Ну… Она могла выпить ликёр, это единственное, что ей помогало расслабиться.

– Ваш брат дотрагивался до бутылки с ликёром?

– Вроде да… Погодите… Что?

Карлсен следил за его лицом. Коннор растерялся, его глаза налились испугом.

– Я не понял, о какой бутылке речь?

– О нет, вы прекрасно поняли. Вы взялись открывать травяной ликёр, и ваша рука, должно быть, случайно дёрнулась, какое-то количество пролилось вашему брату на штаны. Что он сказал в тот момент?

– Он сказал… что-то вроде «аккуратней».

– И при этом рукой отодвинул, возможно, резко оттолкнул от себя горлышко бутылки?

Коннор постарался успокоиться хотя бы внешне.

Он сдвинул брови, произнеся:

– Да нет, вроде ничего такого не было… Нет, точно не было.

– Вы уверены?

– Да, я уверен.

Карлсен покивал.

– Вы дружны с Леонардом?

– Ну да.

– «Ну да» в смысле дружны или в смысле здороваетесь и прощаетесь, как соседи?

Коннор сник.

– У нас почти нет общих интересов, если вы об этом, а так мы нормально общаемся, – подобрал он слова.

– А с сестрой вы общаетесь?

– Ну… С ней не очень общаемся.

– То есть даже не здороваетесь?

– Ну нет, здороваемся. У неё просто возраст колючий.

– Чем вы занимаетесь в жизни, мистер Робинсон?

– Учусь в Оксфорде.

– Какая специальность?

– Экономика и менеджмент.

– Вам нравится?

– Да, вполне.

– Вы сами выбирали факультет?

– Сам.

– А миссис Робинсон помогала вам в вашем выборе?

– Ну… Она советовала.

– Она осталась довольна вашим выбором?

– Да… почему вы спрашиваете?

– Простое любопытство. Вы не хотите об этом говорить?

– Нет, наоборот… то есть… спрашивайте, о чём хотите.

– Из-за чего вы поругались на корабле с вашей мамой?

Коннор потупил взгляд.

– Из-за какой-то ерунды, сложно вспомнить.

– Вы часто ругались?

– Что? Нет, вообще нет.

– Но тогда вы должны помнить, из-за чего случился конфликт.

Коннор, что-то взвешивая в уме, долго разглядывал пол. В какой-то момент он неуверенно посмотрел через плечо на Каннингема. Тот вдавился в стену и почти перестал дышать, чтобы, не дай бог, не спугнуть молодого Робинсона.

Коннор обратил молящий взгляд к