— Ничего, — ответила она, — врачи дали ему аспирин, но яуговорила его ничего не принимать. Пусть они возьмут у него кровь на анализ. Яего таким никогда не видела. Мне кажется, что он действительно отравился. Илиего намеренно отравили.

— Возможно, вы правы, — согласился Дронго, — можно, мыотойдем в сторону. Чтобы его не беспокоить. У меня к вам важный разговор.

— Да, конечно, — кивнула Эка.

— Никогда не занимайтесь самодеятельностью в подобныхвопросах, — посоветовал он, — иначе можете легко попасть в очень неприятнуюисторию.

— О чем вы говорите? — нахмурилась Эка.

— Вы знаете, о чем я говорю. Возможно, я еще не сумелвычислить убийцу. Это достаточно сложно, и пока я не совсем понимаю, как моглопроизойти преступление. Но я сумел вычислить человека, который успел добежатьдо бассейна, вытереть отпечатки пальцев своего супруга и выбросить карабин вбассейн. Это ведь сделали вы?

— С чего вы взяли? — Эка густо покраснела.

— Если бы я даже не был уверен, то мне достаточно былосейчас на вас посмотреть, чтобы убедиться в правоте своих предположений, —строго сказал Дронго, — дело в том, что мы — все трое мужчин — находились вкабинете, когда говорили об отпечатках пальцев на карабине. И вы былиединственная, кто это слышал и кто вообще выходил из кабинета после этого.Чтобы принести кофе. Малика и Айтен были у тела погибшего, а повар колдовал накухне. Вы быстро вышли из кабинета, добежали до бассейна. Вытерли карабинтряпкой или чем-нибудь другим, что было у вас под рукой. А потом простовыбросили карабин в воду, решив, что она смоет все оставшиеся отпечаткипальцев. И вернулись на кухню, чтобы забрать поднос. Между прочим, кофе я не пью.Я люблю чай. А вы так спешили, что даже не спросили у меня, что именно я будупить. Подозреваю, что и Керим Агаевич больше любит чай, чем кофе. Но вам былоуже все равно. Вам нужно было срочно спасать мужа. Я прав?

— Я ничего не буду вам отвечать, — негромко произнесла Эка.— По всем законам в любой демократической стране мира я не обязанасвидетельствовать против самой себя. Это я точно знаю.

— Никто другой просто не мог этого сделать, — устало пояснилДронго, — и теперь у меня только один главный вопрос. Вы сделали это, чтобыпомочь вашему мужу и уничтожить отпечатки, чтобы его не подозревали всовершении убийства, или вы точно знали, что стрелял именно ваш супруг, ирешили таким необычным образом его спасти. Я могу получить ответ на этотвопрос?

— У вас бурная фантазия, — сказала она, недовольноприщуриваясь, — я вообще не притрагивалась к этому карабину. И не понимаю, очем вы говорите.

— Николай Квитко сейчас достает карабин из воды, — пояснилДронго, — если вы мне снова будете лгать, у нас ничего не получится и вашегомужа действительно могут обвинить в покушении на жизнь его основногокомпаньона.

— Я ничего не знаю, — отрезала Эка.

— Зачем вы это сделали? — настаивал Дронго. — Вы уверены,что он убийца, или не хотите, чтобы у него были неприятности? Отвечайте на мойвопрос, у нас не осталось времени.

Резо что-то услышал и поднял голову.

— О чем вы говорите? — спросил он. — Какой бассейн? Выхотите купаться в такое время? Эка, о чем вы говорите?

Она посмотрела в сторону мужа.

— Он ни в чем не виноват, — твердо произнесла Эка, — яуслышала, как вы говорите об отпечатках пальцев, и побежала к бассейну. Японяла, что убийца решил подставить моего мужа. Самое страшное даже не в том,что ему здесь поверят или не поверят турецкие власти и турецкая полиция. Самоестрашное, что они могут выдать его грузинским властям. А у тех появится шанспосадить наконец моего мужа в тюрьму. На всю жизнь. Им трудно найти какое-либообвинение, а здесь подозрение в убийстве. И не нужно ничего доказывать. Туркинаверняка не стали бы связываться с арестом и обвинением бывшего заместителяминистра внутренних дел. Они бы выдали Резо по запросу Тбилиси, а там бы онгарантированно получил пожизненный срок. И вы хотели, чтобы я ничего не делала?Я просто не имела права не попытаться его спасти.

— Ясно. И вы уверены, что стрелял не ваш муж?

— Да, уверена. Он не мог стрелять в безоружного человека.Абсолютно уверена.

Дронго вспомнил, как Резо разобрался с ее любовником. Носпорить сейчас ему не хотелось. Он повернулся и вышел в холл, где его уже ждалНиколай. Он успел вытереться и тяжело дышал.

— Я достал ваш проклятый карабин, — прошипел он, — самоеобидное, что я не имею к этому убийству никакого отношения, и вы это прекраснознаете. Нужно было заставить прыгать того, кто его туда бросил.

— Я как раз сейчас пытаюсь это выяснить, — успокоил егоДронго. — Идите наверх в мою спальню. Там вы сможете высушиться до приездаполиции. Карабин вы положили на столик?

— Конечно.

— Хорошо, — кивнул Дронго. — Идите сушитесь.

Затем он вошел в гостиную. Увидев его, Самедов поднялся состула.

— Сейчас приедет полиция, — сообщил он, — они уже два разаперезванивали, уточняли, где находится вилла. Судя по всему, они действительнонедовольны. Сегодня у них выборы, и их сняли с дежурства.

— Они думают, что мы нарочно устроили убийство в деньвыборов? — устало спросил Дронго, усаживаясь на стул.

— Айтен, принесите нам чай, — попросил Самедов. — Эка дажене спросила у нас, что именно мы хотим. И принесла всем кофе. А я не пью кофе,тем более сладкий. У меня диабет. Зачем вы снова пошли к бассейну? Я видел, каквы туда уходили с Николаем. Думаете, что там остались какие-то следы?

— Ничего не думаю. Скоро приедет полиция, и я просто хотелвсе еще раз проверить.

— Я уверен, что стрелял Резо. Или его нервная супруга, —сказал Керим Агаевич, — напрасно вообще мы с ними связались. Они какие-точокнутые. Его выгнали с работы, и он всерьез решил, что был незаменимымчиновником. А она даже выкрасилась в красный цвет, чтобы шокировать всех окружающих.Так о них говорили мне в Тбилиси.

— Не всегда нужно верить слухам, — посоветовал Дронго, —будет лучше, если вы не станете излагать свои версии турецкой полиции. Пустьони сами ищут.

— Вы советуете мне скрыть правду? — прямо спросил Самедов. —Неужели вы думаете, что они не спросят, кто именно вчера стрелял из этогокарабина? И как мне ответить? Сказать, что я не знаю? Но это глупо инеправдоподобно. Нас было трое. Один убит. Какой же я охотник, если не помню,кто и с каким оружием вышел вчера на охоту. Я просто не смогу соврать, они меняне поймут.

— Я говорю не про вчерашнюю охоту, а про ваши нынешниеподозрения, — пояснил Дронго, — не нужно ничего им подсказывать. Они самидолжны все проверить. Говорите только правду. И только факты. Так будет лучшедля всех.