Правда, у него было добро, которое он обнаружил в лодке. Изъеденный ржавчиной топор без топорища, моток лески с ржавым рыболовным крючком, спички. Ну разве же это не богатство? Да сама по себе лодка представляла собой самое настоящее сокровище. Краденое сокровище. Ведь у кого-то же Зиновий украл эту лодку. Грех. Но у него не было выбора…

Удочка у него уже была. Пока плыл, соорудил. И несколько рыбин успел поймать. Съел их сырыми и, можно сказать, живьем. Ничего, нормально. Невкусно, зато сытно… Не до жиру сейчас, быть бы живу. Быть бы живу и жить, наслаждаясь долгожданной свободой! Жить, жить и еще раз жить… Удочку Зиновий забросил еще до темноты. Но только когда стемнело, самодельный поплавок впервые ушел под воду. Зато какой был эффект! Он выдернул жирного налима килограмма на три. Хорошо, что леска толстая и крючок крупный, поэтому он смог затащить на борт добычу. Еще немного посидел, и выдернул крупного ерша. Хороша уха из ерша! Но, увы, не в чем ее варить. А так хотелось горяченького похлебать!

«Ничего, все у меня будет, дай только срок». С этой мыслью Зиновий собирал хворост и разводил костер. Рыбины нанизал на тонкие прутики. Хорошо у костра. Тепло. Уютно. А вокруг – лес. Волк мог вынырнуть из темных глубин или рысь. Но больше всего Зиновий боялся людей. Хотя и знал, что здесь их быть не должно, во всяком случае сейчас…

Никто не нападал на него. Никто не тревожил его покой. Он поужинал, наломал еловых лап, соорудил постель у костра и лег спать. Неудобное ложе, колючее. И у костра спать не очень приятно – животу жарко, спине холодно. И наоборот. Но уж лучше так мучиться, чем заживо гнить в тюремной камере…

Утром Зиновий долго точил о камень топор. Нашел подходящую палку, сделал из нее топорище. И уже самодельным топором вырубил более удобную рукоять. После чего весь день сооружал шалаш. Рубил ветки, складывал их в конструкцию, переплетал между собой, а получившееся сооружение густо накрыл сверху еловыми лапами. Нарвал травы, сделал себе ложе. К ночи все было готово. Уставший, голодный, но вдохновленный, как ему казалось, колоссальным успехом, отправился на рыбалку. Ему повезло, всего за час он смог надергать ряпушки на ужин. Снова костер, снова запеченная рыба. Неплохо. Но была бы соль, было бы еще вкусней! Но нет соли. И без нее не будет жизни. Это когда соли в избытке, о ней не думаешь. А когда ее вообще нет, в самую пору задуматься…

Ночью прошел дождь, и оказалось, что крыша шалаша хорошо пропускает воду. А иначе и быть не могло. Вот если бы его целлофановой пленкой накрыть да небольшим рвом по периметру окаймить. Ровик Зиновий сделать мог, а вопрос о пленке отпадал сразу. Нет у него доступа к благам цивилизации. И не будет… Разве что если очень повезет…

Именно на везение он и надеялся, отправляясь в путешествие, которое он сам назвал краеведческим. Надо было исследовать прилегающую к его стоянке местность. Может, деревенька какая-то поблизости обнаружится.

Часа два или три ушло только на то, чтобы покинуть полуостров и уйти от большой воды. Странно, но чем дальше он удалялся от реки, тем больше появлялось гнуса-мокреца. Хотя, казалось бы, должно было быть как раз наоборот. Загадка природы или перст судьбы, указующий ему на это место как на лучшее из возможных пристанищ? Возможно и то, и другое…

В окровавленной майке, в трусах и сапогах на босу ногу, с посохом в одной руке и самодельным топором в другой, он прошел километров двадцать, не меньше. По лесам, по долам, куда глаза глядят. Шел, пока не наткнулся на избушку посреди леса. Ни курьих ножек, ни Бабы-яги. Прохудившаяся крыша, замшелые бревна, внутри – полуразрушенная печь, пыль и паутина. А гнуса вокруг столько, что Зиновий удивлялся, как он до сих пор дух не испустил. Зато в избушке кровососы оставили его в покое. Более того, здесь он обнаружил одежду – старую байковую рубаху в клетку. Древние заплатанные штаны лежали у дверей вместо половой тряпки. Но ведь их можно выстирать, благо что в сундуке за печкой он обнаружил несколько кусков пересохшего, оттого и растрескавшегося хозяйственного мыла.

Там же он нашел две пачки соли, пол-упаковки спичек, четыре слипшиеся свечки, иголку, воткнутую в катушку с нитками, нож, топорик. А также небольшой запас просроченных консервов и труху, оставшуюся от крупы непонятного происхождения. И даже плотно закрытую фляжку со спиртом – к счастью, с ней ничего не случилось. За печкой же, возле сундука, обнаружилась большая саперная лопата армейского образца, ножовка с проржавевшим полотном и целых два топора с настоящими топорищами.

Зиновий понял, что это была охотничья избушка. Видимо, последний раз неприкосновенный запас для поиздержавшихся охотников был сделан очень давно. То ли никому не нужен стал этот запас, то ли так же давно не появлялся здесь никто, кто бы мог им воспользоваться. Возможно, что избушка уже давно находилась вдали от основных охотничьих троп. Все это наводило Зиновия на мысль, что ему повезло – попал в самую что ни на есть непроходимую глушь. Но ведь именно этого он и хотел! Раньше хотел. А сейчас почему-то стало немного не по себе. И невольно потянуло обратно к большой воде. Там тоже глухомань, зато с обрыва открывается отличный вид на реку, нет-нет да и судно мимо пройдет. Хоть какое-то напоминание о цивилизации.

Но все же лучше было остаться в этой избушке. Крышу можно подлатать, печь восстановить, вымыть окна, прибраться. Налови да навяль рыбы, насуши грибов и ягод да зимуй себе в удовольствие. Но здесь чересчур было много гнуса. Да и место Зиновию казалось нечистым. Такое ощущение возникло, будто в этой избушке произошло что-то страшное. Похоже, человека здесь убили… Темная тут энергетика, нехорошая…

В любом случае эту охотничью избушку Зиновий воспринял как величайшее открытие в своей новой жизни. Он более тщательно исследовал ее, и вдобавок к уже найденным сокровищам обнаружил рваный, полуистлевший, но теплый тулуп. Еще бы шапку да валенки в придачу! Но чего не было, того не было. Зато нашелся старый, еще довоенного образца армейский плащ с капюшоном. А еще на печке обнаружился чугунок и самый настоящий туристический котелок, а на полке над столом кое-какая посуда – алюминиевые миски, кружки и даже ложки…

Ночь Зиновий провел в избушке. Первую половину ночи он откровенно мучился – пытался заснуть, но не получалось: такое было ощущение, что в углу дома кто-то стоял и пристально смотрел на него. Как будто чья-то темная душа насылала на него проклятия. Жуткое ощущение прошло лишь после того, как он стал читать молитву. «Господи, помилуй, господи, помилуй…» Увы, других молитв он не знал. Даже «Отче наш». Некому было научить. Но ведь главное не форма, а содержание…

Утром он собрал в кучу все обнаруженные в доме сокровища, из тех, которые можно было унести, и отправился в обратный путь. Шел по зарубкам на деревьях, оставленных им же самим накануне. Вернулся к своему шалашу, наловил рыбы, поужинал и с намерением завтра же перестирать всю одежду лег спать. Заснул сразу же, но проснулся среди ночи в горячечной лихорадке. Градусника у него не было, но и без этого было понятно, что температура зашкаливает за сорок. Жить не хотелось, так было плохо. Но все же он нашел в себе силы и терпение, чтобы согреть в котелке воду. Набросал туда хвои – какие-никакие витамины – сделал отвар, через силу выпил. Лег и накрылся тулупом, чтобы пропотеть… Утром, еле живой, отправился по ягоды.