Ягод как таковых еще не было. Начало лета. Брусника и черника еще только цвели. Зиновия интересовали листья ягодных растений. Никто не говорил ему, но он сам чувствовал, что листья черники, собранные в это время, имеют особую целебную силу. Возможно, он ошибался, возможно, это было всего лишь самовнушение, но так или иначе после целебного отвара ему немного полегчало. Всю ночь ломило кости, тряслось тело, но к утру температура спала. А еще через два дня он был совершенно здоров. Но болезнь, казалось, высосала из него все соки. Еще несколько дней он ходил, еле переставляя ноги. Но в конце концов к нему вернулось все – и здоровье, и бодрое состояние духа. И рана на боку затянулась. И царапины на теле стали исчезать.

Он выстирал в реке рубаху, штаны, плащ, из нижней части штанов сделал латки, поставил их на дыры. Словом, привел себя в более-менее благообразный вид. И стал обживаться дальше.

Самодельная удочка приносила ему рыбу. А с помощью охотничьего ружья он мог бы добывать себе и мясо – бить утку, зайца. Но ружья не было, зато он сделал себе лук. В качестве тетивы использовал сплетенную из лески струну. Наконечники для стрел сделал из консервных банок с просроченной тушенкой. Первое время у него ничего не получалось. Пока научился незаметно приближаться к утиной стае, пока получился меткий убойный выстрел… Но в конце концов из него вышел отличный охотник.

И рыбу приноровился Зиновий ловить в приличных количествах. Даже соорудил собственную коптильню, где сначала вялил рыбу, а затем и утиное мясо. Готовил запасы на зиму. Ближе к осени пошли грибы и ягоды. Об этом он тоже не забывал.

Но большую часть времени он посвящал строительству нового жилья. Для этого вырыл яму три на три метра, обшил стены плотным частоколом из толстых веток. Но это было всего лишь начало. Сложнее всего оказалось работать с цельным деревом – валить сосны, счищать с них ветки, а потом укладывать в сруб. Всего-то и нужно было уложить четыре венца. Но на это ушел целый месяц. Зато когда сруб был готов, Зиновий почувствовал в себе силы и сноровку для того, чтобы сложить полноценную избу. Возможно, к следующий зиме он сможет справиться со столь сложной задачей. А пока что он был рад довольствоваться землянкой, которую еще нужно было подвести под крышу, которую нужно было сделать хотя бы с небольшим откосом, чтобы не затекала влага. А материал для крыши он нашел. Организовал и собственными силами осуществил промысловую экспедицию к охотничьей избушке. Сначала снял дранку с крыши, затем позаимствовал и стропила. За четыре ходки доставил все это к месту своего обитания. Умаялся. Зато к сентябрю крыша была готова. Погода к этому времени разладилась – похолодало. Но Зиновий не унимался. Он еще несколько раз сходил к избушке. Снял стекла с окон, чтобы сделать пару окошек в своем жилище. Плюс к этому разобрал печь, чтобы и у него в землянке был свой очаг. Даже нормальную печь соорудить смог. Кирпичи крепил самодельным раствором из глины, песка и воды. Даже дымоход сложил. И дверь в землянку поставил. Нетрудно догадаться, откуда он ее снял…

К октябрю жилище было готово. Погода теперь окончательно разладилась – стало совсем холодно, пошли осенние дожди. Но крыша выдержала испытание непогодой, и печь работала исправно – правда, поначалу немного дымила, но потом все прошло. Рыбы Зиновий на зиму насушил, мяса, грибов и ягод, правда, не в достаточных количествах. Впрочем, и зимой можно заниматься подледным ловом. Да и на зайца охотиться. А зайцы – это не только мясо, но и мех. Шапку можно скроить или даже полушубок взамен теплого, но расползающегося по швам тулупа. За те месяцы, что Зиновий провел здесь, он успел получить бесценный опыт выживания в диких условиях. И еще преогромное спасибо хотел сказать тем людям, которые когда-то соорудили охотничью избушку. Жаль, конечно, что ее пришлось частично разобрать. Если по законам общества, то это было самое настоящее воровство. Но суровые условия, в которых он оказался, диктовали свои правила игры. Когда-то Зиновий был противником охоты и даже осуждал тех, кто бил зверя и птицу в свое удовольствие. Однако с недавних пор он запросто, без всякого зазрения совести, мог запустить стрелу в утку, мирно плывущую в окружении своего выводка. Мог пройтись по всему близлежащему лугу, чтобы собрать и съесть все перепелиные яйца. И все равно, что тем самым лишит бедных птичек потомства. Он делал это по необходимости, чтобы не умереть с голоду. Вот если бы он из удовольствия убивал, тогда можно было бы и осуждать себя. А так душа спокойна…

Пришла зима. Холода, морозы, снега и вьюги. Но в землянке тепло. И на улицу выходить не страшно – тулуп хоть и дрянной, но в нем не замерзнешь. В сапогах вместо теплых портянок – сухая трава без жестких стеблей. Вместо шапки – копна волос. Конечно, далеко было не все так гладко, как хотелось бы. И ноги мерзли, и голова. Иногда случались такие ветра, что из землянки выдувалось все тепло вместе с дымом. Но уж лучше было зимовать здесь, в диком лесу, нежели в каменном узилище особой тюрьмы. Здесь он – свободный человек. А то, что приходилось коротать зиму в одиночестве, так ничего страшного в том он не видел. И со скуки он здесь не умирал. Да и какая может быть скука, если нужно постоянно бороться за выживание! Дров заготовить, рыбы наловить, зайца подстрелить, обед-ужин приготовить. Так уставал за день, что к вечеру с ног валился. И сразу же засыпал, едва голова утопала в ворохе сухого сена, которым было застелено его ложе…

Зиновий жил как дикарь, но это его ничуть не смущало. К лету следующего года он уже настолько приспособился к новой жизни, что никакая другая, казалось, ему была и не нужна. Как только сошел снег и подсохла земля, он продолжил обустройство своего жилья. Он так был уверен в собственных силах, что намеревался к осени поставить небольшую избушку на манер охотничьей. Что ни говори, а в землянке было не так хорошо, как хотелось бы…

Шли годы. Жизнь продолжалась. Жизнь, в которой Зиновий уже чувствовал себя как рыба в воде…

1

Ира Зинькова промышляла на панели под ароматным благозвучным псевдонимом Жасмин. И была из тех девочек, которые рады лечь под клиента не только из-за денег, но и по зову плоти. За что и не уважали ее товарки по ремеслу. Жасмин отвечала им тем же. Зато перед Наташей чуть ли не преклонялась. Во-первых, она была ее боссом. Во-вторых, она была красивой женщиной, а Жасмин любила не только мужчин…

Наташа не признавала однополую любовь, и с Жасмин у нее никогда ничего не было. И она не позволяла этой смазливой потаскушке строить себе глазки. И обругать могла, и пощечину влепить. Нрав у нее крутой, и все это знают. Даже муж боялся с ней связываться. А муж у нее – не последний человек в этом городе…

Но сейчас Жасмин откровенно строила ей глазки. Манящий взор, блудливая улыбка… Сейчас она не боялась Наташи. Это значило, что у нее есть информация, которой она могла искупить свою не столь уж и большую вину.

Наташа только что вошла в квартиру, которую снимала для приезжих. Это и общежитие, и диспетчерская, и офис. Здесь же можно было и кофе попить. Именно этим Жасмин сейчас и занималась. Наташа сидела в кресле на кухне, а та в коротком шелковом халатике на голое тело колдовала над туркой. И глазки строила. Шалава белокурая…