Детская площадка сегодня пустовала. Без сестричек Ярвинен она казалась необитаемой, как лунная поверхность. Варя смотрела во двор битый час, но так и не увидела ни бабы Тони, ни Арины, ни даже хмурого мальчишки Егора. Лишь к семи часам на тротуаре выросла угрюмая фигура дворника. Высотой под два метра, в длинном фартуке и шапке-ушанке, он словно выпал из другого столетия. Дворник упирал лопату в асфальт и шел, очищая широкую полосу, невозмутимый, как трактор, до самого конца дорожки. Там разворачивался и пер в обратную сторону. Длинные руки легко откидывали выпавший за день снег, и в механических движениях не было видно и следа усталости.

В полвосьмого в прихожей коротко тренькнул звонок, выводя Варю из транса. К тому времени Двор оказался очищен до асфальта, а фигура в сером фартуке размахивала метлой у крылечек. Варя встрепенулась и вприпрыжку помчалась открывать. За дверью, конечно же, оказалась мама с двумя полными пакетами еды в руках. Растрепанная, взмокшая, она готовилась второй раз нажать носом на кнопку звонка.

Тяжеленные пакеты оттягивали руки. Тонкие ручки больно врезались в ладони, пока Варя волокла покупки на кухню. Мама что-то раздраженно выговаривала ей в спину. Варя слушала вполуха. Куда больше ее занимал сгорбленный образ бабы Тони, существующий по обе стороны окна. Варя корила себя, что так беспечно распахнула дверь, даже не заглянув в глазок. А что, если в следующий раз там будет стоять желтоглазое нечто и во рту его, среди кривых, покрытых налетом зубов найдется много места для одной рассеянной девочки?..

Мама, не переодеваясь, принялась за готовку. Закатав рукава мешковатого свитера, она дольками нарезала куриную грудку, крупно шинковала болгарский перец, крошила зелень. Варя суетилась рядом, подавала, мыла, убирала — и украдкой любовалась мамой. Усталая, замученная, с собранными в пучок волосами и съехавшими на кончик носа очками, мама оставалась самой красивой женщиной в мире… Если не считать Арины, пожалуй.

Жгучая тайна вертелась на кончике языка, разъедала, дразнила, рвалась наружу. Расскажи обо мне, молила она. Покажи окно, покажи Двор! Мама поверит, не сможет не поверить, а ты будешь знать, что не сошла с ума.

— Мам, а как ты думаешь, бывает что-нибудь такое, чего нельзя объяснить? — в третий раз моя одну и ту же чашку, не выдержала Варя.

— Конечно! — Мама сердито сдула с лица выпавшую прядь. — Вот, например, сотрудница моя сегодня опоздала на час. Я в окно видела, во сколько она пришла. А она утверждает, что пришла вовремя, и даже на десять минут раньше. И коллеги ее говорят, что так и есть. Вот как такое объяснить? Магия, не иначе!

Варя недоверчиво хмыкнула. Не верилось, что взрослые люди могут вести себя настолько по-детски.

— Ну, мам, я серьезно! А если в самом деле есть инопланетяне всякие или… чудовища там… Вот живут они рядом с нами, а мы их просто не замечаем, потому что заняты уроками или работой.

На слове «чудовища», голос Вари ощутимо дрогнул, но мама вроде ничего не заметила.

— Забавно, что ты спросила. Сегодня разговаривала с местным фантастом, договаривались устроить ему встречу с читателями. Так вот он что-то такое примерно в своих книгах и пишет. Чушь, конечно, невероятная, но, знаешь, он так убедительно об этом говорит, что я ему даже поверила.

— А если бы тебе близкий человек сказал, что видел что-то необычное, ты бы поверила?

— Кто-то близкий? — Мама задумчиво помешала курицу деревянной лопаткой. — Ты, например?

— Я, например, — кивнула Варя.

— И что же такого необычного ты видела?

— Ммммм… ну, чудовище, например. — Варя очень постаралась, чтобы ее голос звучал невинно.

— Нет, тебе бы не поверила. — Мама решительно тряхнула головой и накрыла сковороду крышкой.

— Значит, какому-то незнакомому писателю ты бы поверила, а родной дочери — нет?

Варя не ожидала, что ее это настолько заденет. От обиды захотелось расплакаться. Она поспешно отвернулась, делая вид, что рассматривает что-то за окном, однако мама все прекрасно поняла.

— Ну, не дуйся! — Она ласково погладила дочь по спине. — В конце концов, он взрослый мужчина, хоть и со своими тараканами в голове. У него три высших образования, книг несколько десятков. Он множество стран объездил, собирал этнографический материал, изучал предания, легенды. У него огромнейший опыт, поэтому я не могу исключать, что он мог видеть нечто подобное…

— А я? — Варя шмыгнула носом.

— А ты у меня фантазерка, — улыбнулась мама, доставая из сушилки две тарелки. — Ужин готов!

— Спасибо, я что-то не голодная, — буркнула Варя и под недоумевающим взглядом мамы ушла в свою комнату.

Есть и в самом деле расхотелось. Уроки не учились. Книжки не читались. Сериалы не смотрелись. Переписываться с друзьями тоже не было желания. Погасив свет, оставив один лишь ночник, Варя наблюдала за детской площадкой: не мелькнет ли в темноте оранжевый комбинезон?

Наконец среди растопыренных веток вспыхнуло оранжевое пламя, а за ним еще одно. Не раздумывая, Варя открыла окно и спрыгнула вниз. Снег моментально набился в тапочки, но холодно не было. Пробираясь через сугробы, Варя все ближе подходила к играющим сестрам. Ее больше не удивляло, что девочки гуляют одни так поздно. Мир за окном существовал по своим правилам, и Варя твердо решила выучить их как самый важный урок.

Несмотря на темень, видела она вполне ясно. Могла даже различить тусклый блеск собачек на «молниях» и черные заклепки на капюшонах. Сестрички Ярвинен играли в… «классики». На утоптанном пятачке пролегли глубокие борозды, складывающиеся в знакомые квадраты. По ним скользил обкатанный черный голыш, похожий на вороний глаз, а следом за ним на одной ножке прыгала Яна.

Оля хлопала ладонью по бедру, выбивая ритм. Звук получался звонкий, словно нога под штаниной была полая. Слетающая с бледных губ считалочка казалась таинственным заклинанием:

Ритм ускорялся. Камешек прыгал с квадрата на квадрат. Яна улыбалась все шире и шире. Рот разъехался к самым ушам, а в распахнутом арбузном полумесяце сверкали маленькие округлые семечки зубов. Варя подошла поближе и вдруг впервые поняла, что на ней надеты только домашняя футболка и шорты. На плечах, на голове, даже на носу — всюду лежал снег, а она по-прежнему не чувствует холода.

Мерное постукивание оборвалось резко, болезненно. Клацнули зубы, перекусывая окончание считалочки. В наступившей тишине Оля обернулась к Варе, сразу всем телом, без участия ног. Словно гигантская невидимая рука повернула шахматную фигуру. Варя впервые ощутила промозглый холод — подошвы Олиных ботинок не касались земли. Скрытое капюшоном лицо наклонилось, глаза, похожие на камешек, которым играла Яна, прищурились. В мимике, в движениях, во всей фигуре не было ни капли жизни.