Она переживала.

Вдвойне переживала от того, что перец этот нет-нет, да и появлялся на горизонте.

Ненадолго, но и не так редко, чтобы его совсем забыть. Да-да, ровно настолько, чтобы уголёк продолжал тлеть.

Он вернулся этой осенью. Сказал, что всё обдумал, любит, и им стоит всё начать сначала. Привёз вещи. Немного, но сколько там мужчине нужно.

Стали жить.

Уже через месяц Ира поняла: как-то мутно. Нет, вроде бы, всё было нормально, но…

Но были моменты, которые категорически её не устраивали.

Например, то, что он мог уйти на час, а прийти поздно ночью. Телефон у него, конечно, садился. Очень не вовремя. И сразу оба.

Ещё раз, было дело, ушел проведать старинного друга, попавшего в больницу, а пропал на три дня. Потом, правда, рассказал: друг был так плох, а с уходом в больницах сама понимаешь, как… не бросишь же в беде. Врачам, правда, пришлось немного приплатить, чтобы разрешили остаться, поухаживать.

Короче, подозрения закрались далеко не на ровном месте.

Когда он мылся — залезла в телефон. Хотела сразу в оба, но второй, типа рабочий, он дома почти никогда не доставал, разве что зарядить, а шарить по карманам куртки было технически неудобно: из ванны можно увидеть коридор.

Короче…

Залезла в один из телефонов. Нашла недавние смс, в которых некая Натали весьма экспрессивно признавалась ему в любви. Ответных смс не было. Ира успокоилась и поначалу никаких вопросов ему предпочла не задавать.

Потом, правда, подвыпила и тему подняла. Он отреагировал спокойно. Хоть и прочёл лекцию на тему «нехорошо шарить по перепискам», но вполне беззаботно рассказал, что вот, мол, есть одна странная девочка, давным-давно в него влюблённая. Он уже триста раз ей всё объяснял, что у них ничего не было, нет и быть не может, но она… да совсем со своей любовью с ума сошла, периодически начинает что-то писать, наверное, осеннее обострение.

Ира это съела.

Правда, чуть позже рассказала мне. По скайпу. Про эти смски.

— Ира, — сказала я, — ты ж всё понимаешь, да? Ну не станет девочка просто так «сходить с ума» и писать совсем левому человеку, с которым ничего не было и нет. Басни он тебе рассказывает. И вообще…

Ира возразила, мол, мало ли, всякое в жизни бывает. И не стала слушать.

* * *

А потом она залезла в другой телефон. Видимо, всё-таки было не совсем спокойно.

Как чувствовала.

Второй телефон Ира попросту выкрала.

Сказала: понимала, то есть, именно что чувствовала, что в нём должно быть что-то интересное, но подгадать и изъять телефон по нычке означало бы, что ковырять придётся быстро, а хотелось изучить контакты спокойно и основательно.

И в один из дней, когда они зависли в уютном местечке, отмечая его завтрашний отъезд на две недели, по рабочим делам, она вытащила этот телефон из его куртки, когда он ненадолго отлучился. Вытащила, выключила и припрятала.

Он решил потом, что телефон где-то выпал и потерялся. Правда, не особо расстроился, моделька была старенькой, из тех, которым грош цена.

А для Ирки найденная в телефоне инфа оказалась оох какой ценной!

Правда, прочитала её не сразу.

Только наутро, едва закрыв за ним дверь, залезла в смски и…

Вот тут хочется написать «узнала много нового», но… блин, мне искренне кажется, что в таких случаях человек всё понимает заранее, просто предпочитает закрывать глаза аж до того момента, пока случай прям конкретно носом в это не ткнёт.

Хотя и тогда… иные умудряются убедить себя в том, что галлюцинация.

Короче, заглянула в телефон.

И прочитала много, очень много смсок, в которых… он тоже признавался в любви. Конечно же, не Ирке. А той самой Натали.

И такое у них там мур-мур-мур было, и так однозначно они ворковали, что места для розовых очков или домыслов в духе «а вдруг он не это имел ввиду» совсем не осталось.

И, кстати, теми же словами, что и Ирке. У каждого ж влюбленного, кроме банального «я тебя люблю» есть свой особенный плюшевый набор словечек и милых прозвищ, которым награждают объекты любви.

А этот, не будь дурак, даже няшные прозвища своих дам менять при обращении не трудился. Чтобы не путаться, видимо.

И писал он Натали, мол, девочка моя, кисулечка-лапочка, такое время для меня тяжёлое, мне надо ещё чуть побыть одному, привести в порядок мысли, чувства, потерпи ещё немного, ты всегда моя, а я — всегда твой и бла… бла… бла.

Больше того — по времени отправления выходило, что делал он это, буквально не вылезая из кровати в Иркиной же квартире.

То есть, она на кухню вышла, любимому ужин приготовить, а любимый за телефон — и давай другой бабе строчить.

Ирка крепко зависла. Ира позвонила мне в истерике.

Я… а что я тут могла сказать? В общем-то, всё было понятно ещё задолго до, просто она видеть не хотела.

И сдаётся мне, не хотела видеть до последнего, не верила даже своим глазам.

Потому что….

Воздуха набрали? Молодцы.

Она собиралась позвонить Натали и УБЕДИТЬСЯ ЛИЧНО в том, что они общаются, и он ей это всё говорил. Короче, чтоб Натали подтвердила.

То есть, даже своими глазами увиденных смсок, адресованных этой Натали, ей было мало. А вдруг чё?

Это удивительная работа мозга, да.

Натали… а что Натали?

Натали подтвердила.

И вот дальше там оказалась ващще занятная история. Оказалось, что кадр этот с Натали встречается ни много, ни мало, а целых пять лет. И они даже живут периодически.

И за это время палился он, прямо скажем, неоднократно. Но каждый раз отмазывался.

Это я к тому, что Натали тоже до конца не верила, что он и сейчас с Иркой живёт, спит, а не просто в гости ходит и разговоры разговаривает.

Он же столько раз обещал уже, что больше ни-ни….

Ах, да! Каким образом он встречался с Натали все эти годы, если с Иркой год назад успел пожить и сейчас уже прилично по времени кантовался? Ну так запросто!

У него, я так понимаю, в принципе образ жизни такой: по бабам гастролировать. Где в данный момент удобнее — там и живёт.

Когда Натали доходит до ручки и начинает задавать много вопросов (на его языке это звучит как «начинает истерить»), он просто собирает вещи и, по всему выходит, пристраивает их у той, которая на данный момент согласна.

А у нас дурных баб, которые привыкли не верить ни глазам своим, ни чутью, как вы понимаете, дофига.