– Яков Маркыч, – с неловкостью, которую (глупо, конечно!) не смог скрыть, произнес он. – Ты бы не мог подняться ко мне?

ИЗ АНКЕТ, ЗАПОЛНЕННЫХ В РАЗНЫЕ ГОДЫ

Должность: исполняющий обязанности редактора отдела коммунистического воспитания трудящихся газеты «Трудовая правда».

Литературный псевдоним: Я.Тавров.

Родился 13 (26 по новому стилю) января 1917 г. в Бердичеве.

Национальность: индейский еврей.

Социальное происхождение: служащий.

Партийность: член КПСС с 1958 г. Партбилет No 61537813.

Состоял ли ранее в КПСС: состоял с 34-го по 38-й и с 44-го по 51-й. В других партиях не состоял. Колебаний в выполнении линии партии не имел.

Преследованиям до 1917 г. не подвергался. В войсках белых правительств не служил. Преследованиям после 17-го подвергался с 38-го по 41-й и с 51-го по 56-й. Полностью реабилитирован.

В плену или интернирован в период Отечественной войны не был.

За границей не был. Родственников за границей нет. Знание иностранных языков – немецкий (чтение и возможность объясниться).

Правительственные награды: медаль «За победу над Германией», медаль «За победу над Японией».

Военнообязанный, состав офицерский, младший лейтенант. Годен к нестроевой службе. На второй день первой мобилизации должен явиться в Наро-Фоминск, в райвоенкомат, а в случае его уничтожения – в г. Волоколамск, средняя школа. (Вклейка в военный билет Я.М. Раппопорта.)Военный билет No ТК 1683774.

Партийная и общественная работа: член партийного бюро редакции «Трудовой правды», член месткома редакции (культмассовый сектор).

Семейное положение: женат. Жена Рабинович Ася Исааковна. Сын Константин, рождения 1947 года.

Паспорт III НМ No 844283, выданный 104 о/м г. Москвы 18 июня 1956 г. Прописан постоянно по адресу: Москва, 3-я Парковая ул., д. 59, корпус 3, кв. 94. Тел. 269-13-44.

БЕСКОНЕЧНЫЕ ПАДЕНИЯ ЯКОВА МАРКОВИЧА

Вы, может, и не поверите, но абсолютно все ответы на вопросы из доброй сотни, а может, и большего количества анкет, которые Якову Марковичу приходилось заполнять, он помнил назубок. Это было очень важно, чтобы, не дай Бог, в каком-нибудь пункте случайно не описаться. Сам Яков Маркович в этом слове почему-то всегда ставил ударение в начало, хотя имел в виду исключительно истечение слов. Он утверждал, что эти ответы каждый советский человек должен помнить и после кончины, поскольку неизвестно, берут ли русского, не говоря уже о еврее, без анкеты в ад, а уж в рай, так это совершенно точно, нет.

Хорошенько помнить свои записи в анкетах ему приходилось еще и потому, что ни на один вопрос, даже вовсе простой, Яков Маркович не мог ответить «да» или «нет». В каждом «нет» было все-таки немножечко «да», а в каждом «да» – какой-то процент «нет». Наиболее истинным он считал то, что было написано в предыдущей анкете, а об остальном мог только догадываться, известно остальное или неизвестно в каких-либо организациях лучше, чем ему самому. С уверенностью он мог лишь указать свой нынешний псевдоним, хотя и тут, конечно, имелся один процент туда и один сюда.

Его мама Сарра Раппопорт была родом из Украины, из самой что ни на есть черты оседлости. Она рассказывала сыну, что в молодости, когда за ней, большевичкой, после ссылки нелегально проживавшей в Петербурге, стала следить полиция, она уехала в Берлин и там познакомилась с настоящим немецким коммунистом. Возможно, он тоже был еврей, но может быть, что и нет. Сарра Раппопорт вспоминала, как в берлинской синагоге, по настоянию ее родителей (отец Сарры имел часовую мастерскую), раввин сделал обрезание ее мальчику 13 января 1917 года и записал его рождение этим днем в книге под именем Янкель.

– И вот с тех пор, с легкой руки раввина, – жаловался Яков Маркович, – мне делают обрезание все кому не лень.

Получая в 33-м в Москве паспорт, он записался Яковом. Бывшего своего мужа Сарра звала Марком, товарищи – Меером. Настоящее его имя никогда не употребляли. В синагоге Янкеля записали по фамилии отца, но пока мальчик был маленьким, отца у них в доме не поминали; он остался в Германии, а Сарра, вернувшись после революции в Россию, боялась, что сын проболтается! Она предполагала, что раз его отец не пишет, значит, он в подполье. И поэтому фамилию сыну она написала свою.

Однажды к ним пришел иностранец. Мать в это время работала машинисткой в Совнаркоме. Говорил он почти по-русски, передал привет и посылку. Он уговаривал мать уехать к отцу, который, оказывается, давно переселился в Соединенные Штаты и имеет там свой маленький бизнес.

– Возможно, он забыл, что он коммунист! – разнервничавшись, кричала Сарра на гостя. – Но передайте ему, что я своих убеждений не переменю ни за какие коврижки!

– И не надо менять, – уговаривал ее американец. – Вы будете коммунист у нас в Америка. Здесь коммунист много, у нас мало. И потом… Он все-таки отец на ваш ребенок… Он вас любит!

– Если любит, пускай приезжает сюда строить коммунизм!

Больше Яков ничего о своем отце не слышал, не интересовался им во избежание недоразумений, и в анкетах писал, что родственников за границей нет. При получении паспорта, не имея свидетельства о рождении, вместо Берлина назвал другой хороший город – Бердичев, потому что он тоже начинался с Бер. И, как впоследствии сам убедился, он поступил весьма дальновидно. Что из документов он мог предъявить в милиции? Только старый паспорт Сарры, с которым она до революции ездила за границу и обратно. И когда предъявляешь какой-нибудь документ, сразу начинается путаница. В паспорте было записано: «Вероисповедание иудейское».

– Это кто же такая твоя мать? – спросил начальник милиции.

– Еврейка.

– А из чего это, спрашивается, видно?

– Иудеи – это евреи.

– Не врешь? – начальник смотрел недоверчиво.

– Честное комсомольское!

– А разве «иудей» хуже, чем «еврей»?

– Вообще-то нет, не хуже…

– Давай тогда для точности запишем «иудей».

Паспортистка, выписывая это красивым шрифтом, написала вместо «иудей» – «индей». А когда он удивился, успокоила:

– Да тебе не все ли равно, сынок? У нас все нации равны.

Таким образом, можете себе представить, что Яков Маркович Раппопорт не был ни Яковом, ни Марковичем, ни Раппопортом. Он родился неизвестно точно когда и абсолютно точно не в Бердичеве. Он не примкнул ни к одной из существующих национальностей, и ему оставалось стать в СССР родоначальником и представителем новой нации – индеев.

Когда в 35-м товарищ Сталин изучал после убийства товарища Кирова представленные ему списки ответственных и не очень ответственных работников аппарата, отмечая некоторых галочками, возле Сарры Раппопорт он поставил синим карандашом точку, задумался и даже пососал трубку. Сарру он знал очень хорошо. Они часто виделись до революции. Он принимал ее за грузинку и слегка за ней ухаживал. Тогда она была почти девочка, тоненькая, как виноградная лоза, с черной косой, а в 19-м вернулась в Россию после родов похорошевшей, разве что самую малость располневшей. Сталин встретил ее в ЦК, по-товарищески положил руку на плечо и предложил работать у него в Рабкрине.