Из лагерных воров комплектовали штрафные батальоны на фронт. Как политический, Раппопорт не мог заслужить такого доверия, но молодых воров до нормы недобрали. И поскольку личный представитель штаба Рокоссовского знал, что штрафбатчики, обвешенные бутылками с горючей смесью, будут брошены под немецкие танки, его больше интересовали не их взгляды, а как они умеют бегать. Политических строили в шеренги и давали команду: «Бе-егом марш!» Яков Маркович прибежал к финишу в своей шеренге третьим, брали же по трое, и он попал на фронт.

Рядовой Яков Раппопорт получил сто граммов спирта внутрь и литр керосина в двух бутылках в руки, лег под танк и ждал. Но танк, на него прущий, остановился в двух метрах: у танка горючее кончилось чуть раньше, чем у Раппопорта. Яков встал и хотел идти к своим, но был пристрелен нашими автоматчиками, которые шли шеренгой сзади для подбадривания штрафников.

И снова Раппопорту повезло: у него оказалось всего два легких ранения, и его даже не отправили из полевого госпиталя в тыл. Хирург тоже оказался евреем и велел выпустить в госпитале газету «За снова в строй!». Газету эту увидел лечившийся тут уколами от случайно прихваченной легкомысленной болезни адъютант начальника Политуправления фронта. От адъютанта требовалось подготовить статью для газеты «Правда». Лежа на кровати, с гарантированным трехразовым питанием, Раппопорт написал эту статью за один день, а уже через неделю читал ее в «Правде» за подписью Рокоссовского.

Якова должны были вернуть на передовую, но адъютант начальника Политуправления прикинул в уме, что, возможно, начальству понадобится писать и другие статьи. Выяснив, что рядовой Раппопорт понимает по-немецки, он забрал его с собой в штаб фронта. Старую вину списали. Раппопорт был направлен в распоряжение Седьмого отдела Политуправления фронта – по работе среди войск и населения противника.

В кабине звуковки место диктора оказалось рядом с шофером. Машина, оснащенная рупорами, подъезжала возможно ближе к границе, маскировалась на опушке леса и призывала немцев сдаваться, поскольку война для них все равно проиграна. Голос бывшего зека, наймита контрразведки буржуазной республики Индея, был хорошо слышен в наших частях и при попутном ветре долетал даже до врага. Но в анкете знание иностранного языка было указано не совсем точно: инструктор по разложению войск противника Яков Раппопорт говорил на немецком с некоторым акцентом. И немцы в окопах воспринимали его призывы как юмористические передачи, что повышало боевой дух немецкой армии.

На территории, оккупированной врагом, Раппопорт тоже случайно все-таки оказался, хотя в анкетах этого не писал. Части Рокоссовского отступали для выравнивания фронта, а МГУ (Мощная Говорящая Установка) застряла ночью на глинистой дороге из-за дождя. В маленькое окошко, такое же, как в воронке, Яков Маркович увидел, что он окружен взводом немецких солдат. К счастью, они были под хорошим градусом. Раппопорт включил громкоговорители на полную мощность:

– Kameraden! Achtung! – торжественным голосом произнес он, стараясь говорить без акцента. – Wir sind von der PK. Sonderauftrag des Oberkommandos. Eingehender darf ich nicht sagen. Wir mu ssen noch heute im Ru cken der Iwans sein… Doch diese verdammten Landstrassen! Los! Greift alle zu! Feste! Der deutsche Soldat muss mit dem russischen Strassendreck fertig werden. Hei-Ruck!… (Товарищи! Мы из роты пропаганды. Особое задание Верховного командования. Подробнее я не имею права сказать. Мы должны еще сегодня быть в тылу у Ивана… Но эти проклятые дороги! Давай! Все беритесь! Крепче! Немецкий солдат справится с русским дорожным дерьмом! Раз-два!…)

Мотор взревел, солдаты стали подбадривать друг друга криками. Колеса вязли в бурой жиже, но до булыжника было недалеко. Почувствовав под колесами твердую основу, Раппопорт опять взял в руки микрофон:

– Danke, Kameraden! – крикнул он. – Sieg heil!

– Heil! – закричали солдаты, выбросив вперед руки.

Домой вернулись как ни в чем не бывало. Никто не заметил их отсутствия, а сами они об этом не распространялись. Им все равно бы не поверили, и пришлось бы Якову получить от СМЕРШа еще червонец за новую измену Родине.

Честно говоря, многим в редакции эта история кажется неправдоподобной, но так ее рассказывал Яков Маркович, а кому же еще верить, если не ему? За год до великой победы в качестве награды его восстановили в партии.

Всю войну он переписывался с однокурсницей Асей Рабинович, с которой у него никогда ничего не было, но которая носила ему передачи после ареста. Асю эвакуировали на Алтай, и она жила в Бийске, сделавшись учительницей рисования в школе. После конца войны с Германией части, в которых воевал Яков Маркович, перебросили на Японский фронт. Довезли их туда накануне окончания и этой войны, а вскоре демобилизовали. С Дальнего Востока он поехал, конечно, в Бийск, но по дороге, в Барнауле, встретил однокурсника – Васю Купцова, ставшего тут главным режиссером драмтеатра. Он помог Якову Марковичу устроиться в краевую газету «Алтайская правда». Ася переехала в Барнаул, и они, так сказать, поженились.

Фронтовик Раппопорт ходил в офицерском кителе без погон и быстро вырос в газете до заведующего отделом литературы и искусства, когда началась борьба с безродными космополитами. Яков Маркович охотно писал статьи об этих низкопоклонниках перед Западом.

– Чтоб не прослыть антисемитом, зови жида космополитом, – объяснял он дома Асе генеральную линию партии в этой области.

В газете Яков Маркович вел рубрику «А сало русское едят», взяв ее из известной тогда басни и насыщая живыми примерами из жизни космополитов Алтайского края. Сала на Алтае не было, но рубрика звучала хорошо. Несмотря ни на что, Раппопорт еще оставался наивным и не подозревал, что статьи, стихи и даже устные высказывания – это, как и анкеты, тоже доносы. И уже не только на самого себя.

Вести борьбу с безродными космополитами на Алтае приехал из Москвы замечательный поэт Александр Жаров в сопровождении искусствоведа в штатском. По плану космополитами должны были оказаться все работники культуры и искусства в Алтайском крае, принадлежащие к известной национальности. Первый секретарь крайкома партии Беляев вместе с обоими гостями просматривал подготовленный список. Когда очередь дошла до Раппопорта, секретарь обкома почесал немножечко щеку и его вычеркнул.

– Не может быть! – возразил Жаров. – Наверняка и этот – космополит. Печенкой чувствую!

– Думается, товарищи, мы лучше знаем, кто у нас в крае космополиты! – отрезал Беляев.

Раппопорт писал для секретаря все его речи и выступления.

– А как же быть с количеством? – спросил Жаров.

– Есть у нас настоящий космополит, хотя он и русский. Это режиссер драмтеатра Купцов. Его мы и впишем на пустое место…

Дочь Беляева еще год назад окончила театральное училище, а Купцов упорно не давал ей играть в главных ролях.

Вскоре космополитов отправили строить Байкало-Амурскую магистраль (она тогда уже, оказывается, строилась). Но теперь все знакомые стали думать, что раз Раппопорта оставили, значит, это неспроста, и начали его остерегаться.