– Ну что, Катя Солнцева, одиннадцатый Б – давай знакомиться, коли уж так вышло. Меня Павел Павловичем величают, но ты и так знаешь, как я понял. Но, представиться-то надо. – Палыч улыбнулся. – Странно как-то всё складывается, я с тобой хотел поговорить, а тут ты, сама нарисовалась. Чудеса.

Он смущённо кашлянул, не зная как продолжить. Вопросы жгли язык – но, как приступить, с чего начать, и не обидеть при этом – обычно эти мелочи не трогали его совершенно. Но с этой дивчиной всё шло наперекосяк, выбив из колеи прочно и надолго. «Что в ней такого-то?» – мелькнула мысль.

– Павел Павлович, – Катя всегда старалась выговаривать чужие имена чётко и полностью, чем нередко вгоняла тех, к кому обращалась, в лёгкую оторопь. Но Палыч понял – по другому эта девица не привыкла, и следует воспринимать такое обращение, как данность. Да и приятно ведь, в конце то концов. Многие за годы жизни и забывают, как звучит их имя отчество, привыкнув к укороченным Михалычам, да Санычам.

– Да, Катерина? – он решил, что разговор вести может и она.

– Только не поймите меня неправильно, пожалуйста. Я очень хочу вам задать несколько вопросов, по очень важному для меня делу.

– И по какому такому делу – сердечному, небось? – Пал Палыч улыбнулся, сбрасывая напряжение, ощутимо повисшее между ними.

– Да нет, не по сердечному. – Катя тоже улыбнулась, и в её глазах промелькнули весёлые бесенята.

И Палыча окатило чувство узнавания, словно он увидел что-то из далёкого прошлого, оттуда, где в коридорах носились такие дорогие сердцу сорванцы, не имеющие матерей и отцов, но всё равно любящие жизнь. Да, вот оно – то, что безоговорочно заставило его поверить в чистоту этой девчонки – сила жизни, бьющаяся внутри неё. Пусть она удерживает это море внутри, но он-то пожил, и способен услышать шум бьющихся о скалы волн прибоя. Прибоя, накатывающего и накатывающего, и поднимающегося всё выше и выше.

И он хотел бы увидеть эти волны, взрывающиеся феерией брызжущей жизни где-то там, за скалами, возведёнными самой девчонкой, когда-то давно.

– А по какому?

Они вели древнюю игру в вопросы и ответы, изучая эмоциональные отклики друг друга. Она – используя недавно открывшиеся возможности своего дара, он – опыт прожитых лет и жизненных утрат.

Задавая новый вопрос и ожидая ответ, Катя чувствовала, что встреча их не случайна, а является одним из звеньев выстраиваемой кем-то, или чем-то, цепочки событий.

Пал Палыч тоже проникался всё больше и больше чувством доверия к огнеголовой синеглазке, возникшей внезапно в его жизни. Странно, но он думал сейчас именно так – что она стала чем-то важным в его подходящей к концу жизни.

– Павел Павлович, я… – её прервал звонок сотового, трель которого донеслась из пиджака Пал Палыча. Он коротко извинился и достал телефон. Посмотрел на дисплей, разбираясь, кто отрывает его от разговора, и нажал на кнопку приёма. Звонил Сева, и скидывать звонок Палыч просто не мог.

– Да. Да, Сев. Что? Вернулись? Кайзер, Грай? Кто?! Цыганка? Они что, с дуба рухнули? Стой, а как её имя? Роза? Роза…

Катя остолбенело вслушивалась в разговор. Пожилой школьный мастер не таился, как многие, отворачиваясь и говоря вполголоса – нет, он разговаривал так, словно собеседник сейчас стоял рядом с ними двоими. И поэтому она могла позволить себе вслушаться, это не было нарушением приватности.

И промелькнувшее в разговоре имя кувалдой ударило по сложившемуся чувству доверия. Грай. Носителя волчьей головы, пылающей на плече яркой зеленью, тоже звали Граем. И она сомневалась, что такое имя носит ещё кто-то, кто причастен к делам в школе и известен её новому знакомому.

Катя слушала разговор и ничего не понимала. Цыганка, кайзер, валет. И в этом салате – Грай. Хотя, она поняла, что это всё – имена. И, возможно, одно из имён – и есть имя того наркоши, что повстречался ей тогда. А разговор продолжался.

– Что она сделала? Залезала ему в голову? Сева, ты там, случайно, сам не того, с пациентами своими? Нет? Веришь? В её способности веришь? А, Кайзер ей верит? Розе, то есть? Понял, понял. Да, припоминаю я. Было такое, давно. Нет, ваш выпуск не при делах, до вас случилось, и вы вряд ли эту историю знаете. Да, я про Розу. Вот значит, как жизнь повернулась. Что ж, спасибо, Сев. Я потом перезвоню ещё. Ага, вот и ладушки.

Пал Палыч спрятал телефон и поднял глаза на Катю. Она увидела, как на его лице блуждает растерянность и… и – надежда. Что такого он услышал, и кто такой этот Сева, у которого есть пациенты? Катя не знала, что делать теперь, когда получила внезапное подтверждение знакомства стоящего перед ней пожилого человека с человеком по имени Грай. И, похоже – не только с Граем.

А он задумчиво посмотрел на неё и вдруг сказал:

– Ну, спрашивай, Катерина. Ведь вижу, что в разговоре и для тебя кое-что понятно, не так ли?

Он произнёс это уверенно и обыденно, словно читал её, как свою дочь. Катя хотела бы удивиться, но сегодняшний день, похоже, стал днём открытий, и удивляться можно будет потом, сразу всему, скопом.

– Да не удивляйся ты, дочка. – Пал Палыч устало улыбнулся. – Знаю я, что интерес у тебя есть касаемо одного паренька. Не знаю, правда, каким боком вы связаны, вижу – что не тем, каким я боялся. И это хорошо. Я свои вопросы потом задам, после твоих. Хотя, возможно, они не понадобятся. Ну, давай, давай, не робей.

Палыч присел на парапет и всматривался в лицо Кате, прислушиваясь к собственным эмоциям, уподобившись необычному сканеру, просвечивающему людей насквозь и видящему всю их подноготную.

А Катя собиралась с мыслями. Вопросы были, но – с какого начать? А, была – не была.

– Павел Павлович, кто такой Валет? – она начала с незнакомого имени, по смыслу не слишком серьёзному. И угадала. Глаза собеседника дрогнули от удивления, и Пал Палыч хмыкнул.

– Ну, вот. Сразу в цвет. Чудеса, да и только. Сама не догадываешься?

Катя поняла, что это ответ. Ответ на её вопрос, и намёк на не заданный Палычем. Что ж. Всё правильно, вопросы, похоже, имелись с обеих сторон. И она начала свой рассказ.

Пал Палыч слушал её внимательно, не перебивая. Кое-что он и так додумал, сопоставив вид Валерки, и содержимое карманов его пиджачка.

– Мерзавец, – он всё же не удержался от комментария, и Катя кивнула головой, совершенно не удивляясь услышанному – а какого ещё эпитета может заслуживать человек, пришедший в школу для продажи наркоты? И продолжила рассказ. Замявшись в месте, где случилось выходящее за рамки того, что можно рассказывать незнакомым людям. Да и не всякий примет услышанное. Палыч уловил заминку.

– Что? Что случилось с Валерой? – Он привстал с парапета, но удержался от порыва и снова сел. – Что? Кать, рассказывай. И, поверь – я слышал в своей жизни такое, что тебе и не приснится даже. И не только слышал, а и видел. Поверь.

– Не приснится, говорите? – Катя улыбнулась. Ей захотелось рассмеяться, Павел Павлович угодил пальцем в небо. Вот только для Кати небо с недавних пор стало размером с овчинку. Там, во снах.