Тана всхлипнула снова, прерывисто вздохнула и поднялась.

— Будь гибкой… — пробормотала она и направилась к лавке.

Я приготовился к скандалу, но девушка и сейчас меня не заметила, и, сильно пнув по лавке, прорычала:

— Да пошли вы все!

Так и не увидев меня, она ушла; я приподнялся-таки и посмотрел ей вслед.

Молодец, красноволосая! Не прогибайся.

Тана

В последний день срока, который я дала Доброжелателю на выполнение его части уговора, меня доставили к Дадено. Перед этим, что примечательно, меня заставили принять душ, выдали новый красный костюм и только тогда повели к аэро-площадке, где меня уже ждал аэрокар и двое типов из охраны, которых я уже знала визуально. Полет продлился недолго, но я все равно насладилась им, нагляделась в окно и потешила себя слабой надеждой на то, что вскоре я снова полечу — но уже с Хесса, домой, и не на аэрокаре, а на звездолете.

Замначальника колонии встретил меня неприветливо; сдвинув густые брови, он кивком указал мне на стул для посетителей и, как только я села, с минуту молча на меня смотрел.

— Ох, и не нравится мне все это, Скайлер, — сказал он, наконец. — У вас ни с того ни с сего появился адвокат, да такой цепкий и кусачий, что от него невозможно отбиться. Вцепился, как тхайн, и держит намертво. Третье прошение пришло на пересмотр вашего содержания. Как вы это объясните?

— Хороший адвокат, — улыбнулась я, чувствуя, как быстрее начинает биться сердце, и как надежда на скорое освобождение расправляет крылышки и даже начинает трансформироваться в уверенность. — Отрабатывает деньги.

— Вот именно! — Дадено прищурился. — Откуда у вас вдруг взялись деньги на адвоката?

— Это имеет значение? — приподняла я бровь.

— Не увиливать и отвечать честно, гражданочка, в ваших же интересах, — раздраженно сказал мужчина. — Даже если ваш зверюга-адвокат добьется пересмотра дела, ближайшее время вы все равно проведете в трудовом поселении, а это не меньше месяца-двух. И я хотел бы знать, придется нам потом выплачивать штрафы и компенсации за то, что держали вас тут, невиновную, или наоборот, придется ужесточать ваше содержание.

— Что именно вы хотите от меня услышать?

— Правду!

— Какую именно?

— Всю! — решительно заявил Дадено. — Как вы, молоденькая полицейская, отличница, едва начав работать, совершили столько ошибок? Почему вас так спешно отправили на Хесс? И почему защита ваша активировалась только сейчас, а не тогда, когда заваруха только началась?

— Когда заваруха началась, ни у меня, ни у моей семьи не было денег на хорошего адвоката. А у тех, кто хотел меня сюда упрятать, денег было предостаточно. Вот и разгадка.

— Ладно, но что вы сделали, Скайлер? Виновны вы, в конце концов, или нет?

— Виновна, — признала я. — В том, что искорежила кар своего начальника. Это преступление я готова отработать, но все остальное — поклеп.

— А то, что вы изувечили гражданина Поукка?

— Изувечила? — усмехнулась я. — Он просто получил по носу, вот и все. Поукк старшей расы, на нем уже все давно зажило.

— Почему вы это сделали?

Мне захотелось огрызнуться и сказать, что это не его дело, но я сдержала возмущение. Я болезненно реагирую на все эти допросы; только меня начинают расспрашивать, как мне хочется ругаться и возмущаться. Злит меня то, что я не смогла тогда придумать, как настоять на своем и при этом не подставиться под удар.

— Знаете… — промолвила я, вспоминая, когда все началось. — Я очень старалась. Сначала в школе, чтобы получить высший балл и возможность выбрать высшее учебное заведении получше, потом в академии Жизни, чтобы овладеть всеми премудростями эо, потом снова в Школе — но уже в полицейской, чтобы выдержать конкуренцию. Я говорю вам это, чтобы вы поняли, насколько я дорожила своей работой. Меня взяли обычным патрульным и поставили в пару к опытному сотруднику. Однажды вечером, патрулируя улицу, мы увидели, как наземный кар снес уборочного робота; робота зацепило, проволокло по асфальту, превратило в покореженную железку, а собранный мусор разбросало по улице. Мы просигнализировали гражданину, который вел кар, чтобы он остановился. Гражданин остановил кар, и вышел к нам. Мой коллега начал объяснять ему, что за порчу уличной уборочной техники нужно уплатить штраф. Гражданин этот, молодой человек старшей расы, увидев, что дело всего-то в роботе, разозлился, что мы остановили его по такому пустячному поводу, и, оскорбив нас, собрался уехать. И тогда…

— … Вы его задержали, — вставил Дадено, внимательно на меня глядя.

— Да, задержали. За оскорбление сотрудника полиции при исполнении и за порчу имущества. Поукк разорался, начал оказывать сопротивление, и тогда я…

— Сломали ему нос.

— Он сам подставился под удар! Мы имели право задержать его. Я не хотела причинять ему вред, просто он слишком сопротивлялся. Естественно, мы отвезли Поукка в участок и оформили. Я думала, на этом все, и через пару дней выкинула этот инцидент из головы, но тут меня вызвали к начальству и строго отчитали за рукоприкладство при задержании и заставили писать объяснительную. Этим дело не ограничилось. Поукк явился в участок и потребовал от меня извинений.

— Вы, конечно, не извинились, — протянул Дадено.

— Естественно.

— А что же ваш коллега? Старший опытный напарник? Как он себя повел?

— Отвел меня в сторонку и посоветовал извиниться, налегал на то, что я перестаралась, нос Поукку сломала…

— Вы себя виноватой не считаете?

— Однозначно нет. Этот Поукк при задержании нас так крыл, что это мы могли бы подать на него в суд — за оскорбление чести и достоинства.

— Так, значит, вы врезали ему, потому что он вас оскорбил? А как же ваша полицейская выдержка?

— Я не била его, — отчеканила я. — Он получил в нос случайно, когда пытался вырваться. С выдержкой у меня все было в порядке.

— Было… — хмыкнул замначальника колонии. — Что же дальше? Поукка настолько задело, что вы сломали ему нос, что он решил вас растоптать?

— Я действовала в рамках закона, он — нет. Поэтому я пошла на принцип и не стала извиняться. Поукк пообещал, что я вылечу с работы. Меня снова вызвало начальство и снова надавило, причем очень жестко. Им было безразлично, что случилось на самом деле, просто они хотели избежать проблем и вынуждали меня признать, что я превысила полномочия при задержании. Я не признала.

— Поукк, я полагаю, тоже не сдавался.

— Не сдавался.

— Встретились два упрямца… Уборочный робот, сломанный нос — такие пустяки! А вы попали в трудовую колонию. Самой-то вам не смешно, Скайлер? Может, у вас просто многовато гонора?

— Если желание отстаивать свои интересы и не проглатывать оскорбления называется гонором, то да, у меня многовато гонора, — спокойно ответила я, но Дадено фыркнул и закатил глаза. — Вместо того чтобы поставить на место богатенького зарвавшегося мальчишку, они сделали меня виноватой. Назвали малолеткой с неустойчивой психикой, которой не место в полиции. Уведомили, что я должна возместить Поукку моральный ущерб и ущерб за причинение физических повреждений, и что я уволена. Я сказала, что буду обжаловать это решение, и стану защищать свою репутацию. Тогда мой непосредственный начальник рассмеялся, назвал меня идиоткой, и пообещал, что никто из сослуживцев меня не поддержит.