Оба медведя и волк исчезли. О нет, вот же они! Вновь мелькнули на самой границе деревьев, и мгновение спустя туда ударил новый снаряд.

Очевидно, гаубицы «Геркулеса» могли бить достаточно близко к самому бронепоезду.

По траншеям меж тем прошло короткое, слитное движение — стрелки и егеря бросились по местам.

Тут и там взлетели голубоватые, быстро исчезающие дымки — солдаты били из винтовок, но в кого, Молли понять не могла. Лес оставался нем и недвижим, и трое живых существ в нём — белый волк и два седых медведя — неслышными тенями скользили вдоль его края, время от времени показываясь на открытом месте и вновь ныряя обратно под защиту вековых сосен.

Бронепоезд меж тем открыл огонь из остальных орудий — гаубицы посылали снаряд за снарядом куда–то далеко, по невидимой отсюда цели; часто и звонко палили трёхдюймовки, и опушку леса заволокло дымом.

Могучие сосны не могли противостоять снарядам, начинённым лиддитом[14]. Стволы расщепляло, выворачивало из земли так, что их корни казались вскинутыми в немом отчаянии и боли руками.

Только тут Молли ощутила вдруг, что каждый разрыв сопровождается болезненным толчком у неё где–то под ложечкой — аж перехватывало дыхание, а в глазах вспыхивали разноцветные круги.

Она сжалась, плотнее подтягивая коленки к груди, вдавливая лицо в плоскую подушку.

— Мр-р, мр-р! — забеспокоилась Диана. Потрогала хозяйку мягкой лапкой, повторила настойчивее: — Мр-р!

Стало чуть легче.

— Всё хорошо, — прошептала кошке Молли. Погладила раз, и другой, и третий — боль понемногу отступала.

«Геркулес» по–прежнему громыхал, орудия били одно за другим, однако теперь с некоторыми промежутками. Перед глазами Молли теперь оставался один лишь пенал госпожи старшего боцмана, а белое заснеженное поле и лес, сотрясаемые разрывами, куда–то исчезли.

А потом вновь ещё раз коротко звякнул телеграф, и в окошечке появилась надпись «ОТБОЙ ТРЕВОГИ!» — зелёное на белом.

Молли приподнялась. В ушах звенело. Что–то зашипело снаружи, броневые щели открывались.

Она вскочила, прижалась, всмотрелась — нет, ничего особенного. Ветер отнёс султаны дыма, оставив лишь чёрные воронки да торчащие из земли обломанные стволы. Нигде никого. Двое медведей и волк исчезли тоже.

Растерянная и сбитая с толку Молли так и сидела с мурчащей Дианой на коленях, пока не вернулась госпожа старший боцман.

— Молодец, юнга Перкинс! Хвалю! Боевой приказ — не покидать данное помещение — выполнен на отлично!

— Я… — пробормотала Молли, неожиданно краснея и запинаясь, — я б хотела помочь…

— Вот сейчас и будешь помогать, — посулила мисс Барбара. — Регламентные работы на всех без исключения перезаряжающих станках!..

— Мэм, есть, мэм, — отозвалась Молли. Отозвалась со всем возможным энтузиазмом, которого на деле не чувствовала.

Потому что к ней вновь подкатывал страх. Что, если магия у неё всё–таки есть? Откуда б взялись эти картины, эти звери на краю леса, снаряды, рвущиеся вокруг них? Как она могла всё это видеть?

И… и что же ей делать, если вдруг…

Бежать, подумала она. Бежать ещё дальше. Странный Rooskii Всеслав, не боящийся магии, — единственная ниточка, единственная надежда.

Ведь если правы те, из Особого Департамента, если прав новобранец Хопкинс, рассказывавший Молли про взорвавшегося возчика из мехмастерских, то ей надо бежать и с «Геркулеса». Просто чтобы ничего не случилось ни с капитаном Айронсайдом, ни с коммодором Картрайтом, ни со старшим боцманом Уоллес, ни со всеми остальными храбрыми машинистами, стрелками и артиллеристами армии Её Величества, доблестно защищающими Норд—Йорк.

* * *

Ночь «Геркулес» простоял, не двигаясь, и прошла она спокойно. На следующий день вновь стреляли по каким- то невидимым целям, но вблизи бронепоезда никто не показывался, и снаряды гаубиц летели куда–то далеко, за лес, так, что и разрывов было не увидать.

Мисс Барбара сказала, что корректируют стрельбу наблюдатели, поднимающиеся в воздух на воздушном шаре. Передают сообщения они по оптическому телеграфу семафором. Артиллерия «Геркулеса» помогает дальним, выдвинутым вперёд постам.

Госпожа старший боцман пребывала в отличном расположении духа. Во–первых, все устройства и механизмы «Геркулеса» сработали на отлично, без сучка и задоринки, ни одной поломки, ни одного сбоя. Командир бронепоезда кэптэн Айронсайд весьма доволен.

И день Молли закрутился, как у всякого юнги — беготня по бронепоезду с боцманской командой, проверки, проверки, проверки, подтяжки, замены, отключения–переключения–возвращения, чистка, полировка, и так до самого обеда.

Диана не отставала тоже — изловила и представила двух здоровенных крысюков, коих, как умная кошка, утащила прочь из броневагона, удостоившись похвал всех, кто это видел.

А потом Молли позвал к себе господин старший офицер «Геркулеса», коммодор Картрайт.

Его каюту уже можно было назвать именно каютой, а не пеналом. И стол куда больше, и кресло настоящее, с высокой спинкой, хоть и привинченное к полу, и койка куда шире. Даже свой умывальник есть с туалетом.

На стенах полки с книгами, светографии — всё тот же «Геркулес» в разных ракурсах и ещё один бронепоезд, куда меньше, но не знакомый Молли «Гектор».

— Итак, мисс Перкинс, вам, конечно, госпожа старший боцман уже сообщила, что я буду давать вам уроки математики и физики?..

Молли вытянулась.

— Сэр, да, сэр!

— Тогда приступим. Капитан Айронсайд вас, юнга, уже слегка проэкзаменовал, но мне нужно знать более точно, что вы знаете, а чего — нет. Давайте начнём с чего–нибудь простенького, как говорят Rooskies–likha byeda nachalo, то есть… э–э–э… неприятности проходят быстро.

Алгебра и геометрия — с ними Молли справлялась легко. Коммодор одобрительно кивал.

— Превосходно, юнга. Небольшой перерыв, и займёмся квадратными уравнениями. Думаю, вы справитесь.

Молли кивнула. Коммодор откинулся в своём кресле, кивнул девочке.

— Вольно, юнга. Не сидите, как говорят Rooskies, arshin proglotiv, то есть осуществив введение в пищевод длинного и твёрдого измерительного инструмента в целях придания телу особо прямой осанки.

— Ой–ой… — не выдержала Молли. — Они что, и такое могут?!

— Rooskies, юнга, могут и не такое. Даже на медведях верхом ездить могут.

— Ой–ой!

— И медведи–то не те, что мы привыкли видеть в зверинцах. Раза в два побольше будут.

Руки Молли, неотрывно слушавшей коммодора, сами по себе потянулись к карандашу и бумаге. Руки Молли сами по себе, несколькими штрихами, изобразили троих зверей, вызвавших на себя огонь главного калибра «Геркулеса». Мистер Реджнальд Картрайт продолжал рассказывать об удивительных обычаях и привычках Rooskies, совершенно непознаваемых для цивилизованного, культурного жителя Королевства, а Молли рисовала.