Саманта села на диван. На нее свинцовой тяжестью навалилась усталость. Не прошло и минуты, как она забылась сном.

Почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд, Саманта с тревогой открыла глаза.

— О, Джек! — произнесла она осторожно, но потом, убедившись, что это не сон, еще раз радостно воскликнула: — Джек! Джек! Я так рада вас видеть! — Ее руки сама собой обвили его шею.

Джек был потрясен таким теплым приемом.

— Саманта, что с вами?

Она поняла, что ведет себя странно, и, устыдившись своего порыва, отвела глаза. Ее щеки пылали.

— Джек… Пожалуйста, я хочу уехать. Вы… вы не могли бы распорядиться насчет вертолета. — От волнения она принялась нервно теребить вытянувшуюся ниточку своего свитера. — Я заплачу.

Брови Джека поползли вверх.

— А Кен? Он едет с вами?

Саманта покраснела еще больше.

— Нет. Мы… мы поссорились…

Только бы он согласился раньше, чем Кен или Элизабет, не дай Бог, ему все расскажут!

Хотя…

В ее голове молнией сверкнула одна догадка: ни Элизабет, ни Кен ни за что не расскажут Джеку правду о Саманте. Ведь тогда он узнает и о детях. А значит, не видать им наследства как своих ушей.

— Так вы выполните мою просьбу?

— К сожалению, нет.

Сердце Саманты оборвалось. Она устремила на него непонимающий взгляд.

— Видите ли, — начал объяснять Джек, — вертолет только что опять вернулся в Анкоридж. Я заказал для местных жителей продукты, и их надо срочно доставить. У эскимосов сейчас большие трудности с едой. Очень неудачный год. Их запасы практически подошли к концу.

Саманта вспомнила, как злился Кен, рассказывая о том, что Джек помогает местным жителям.

— Значит, я не смогу сегодня улететь?

Джек сочувственно кивнул.

— А когда вертолет вернется?

— Сегодня вечером. Но в следующий рейс сможет отправиться только завтра.

От Джека не укрылось, что Саманта расстроилась.

— Это всего лишь один день. — Он попытался ее немного успокоить.

— Он будет для меня настоящей мукой, — еле слышно пробормотала Саманта.

Джек продолжал внимательно смотреть на нее, такую несчастную, потерянную и хрупкую, а потом неожиданно коснулся ее руки. От этого прикосновения по телу Саманты словно прошел электрический ток.

— Сэм, хотите отправиться со мной на побережье? Посмотрите, как я работаю. Мы вместе с вами сделаем замечательные снимки. Вы же так толком и не узнали Аляски. К тому же, — он улыбнулся, — мы с вами уже договаривались об этом раньше. Помните, в моей фотолаборатории?

Саманта слушала его предложение, затаив дыхание.

Да! Да! Да! — хотелось ей прокричать в ответ. Но она взяла себя в руки и спокойно спросила:

— А Кейт не обидится на вас?

Джек улыбнулся.

— Думаю, что нет. Мы никогда не обижаемся друг на друга и еще ни разу не поссорились. Она немного устала после перелета и только порадуется, что ей не придется составлять мне компанию в этой, признаюсь вам, не самой легкой прогулке…

Слова Джека об их с Кейт полном взаимопонимании неприятно кольнули сердце Саманты, но она всеми силами постаралась не выдать своих чувств.

Ведь она едет с ним только для того, чтобы не оставаться с Кеном и Элизабет, успокаивала себя Саманта.

— Тогда я согласна.

— Замечательно. Через полчаса нам надо выходить. Миссис Моррисон и мой брат, я уверен, еще спят. Ничего, если вы с Кеном не попрощаетесь? — В его голосе прозвучала издевка.

— Я напишу ему записку, — в тон Джеку ответила Саманта.

Они на скорую руку позавтракали на кухне, затем Саманта помогла Кену со снаряжением. До побережья им предстояло добираться на снегоходе.

Они уже были готовы выходить, когда столкнулись с одной трудностью. Джек никак не мог найти запасные солнцезащитные очки для Саманты. А без них здесь никак нельзя обойтись. Свет, отражающийся от гладкой поверхности снега, неминуемо привел бы к снежной слепоте.

— Сэм, зайдите, пожалуйста, к Рою. У него они точно есть.

Роя Саманта нашла быстро. Он уже встал и собирался расчищать двор от выпавшего за ночь снега.

Его очки тоже куда-то подевались, и ему пришлось потратить немало времени, чтобы их найти. Рой был очень удивлен, что Саманта отправляется с Джеком делать снимки, однако согласился, что это может быть интересно.

— Вы снегоход уже подготовили? — заботливо поинтересовался он.

— Да, — ответил Джек. — Рой, выведи его, пожалуйста, из гаража. — А потом обратился к Саманте: — Видите, инвалиду не все дается так легко, как здоровому человеку. Вы еще не пожалели, что согласились со мной прокатиться?

— Вы отлично знаете, что нет, — выпалила Саманта.

Они ехали уже больше получаса, и с каждой минутой Саманта все больше проникалась суровой красотой величественного северного края. Холода совсем не чувствовалось. Джек заставил ее отказаться от дубленки и дал объемную шубу. Саманта не поняла, из какого она меха, но спрашивать не стала.

— Здесь так красиво! — Саманта не могла больше скрывать свой восторг. — Я вам завидую.

— Завидуете? — усмехнулся Джек. — Сомневаюсь. — Проведя рукой по своему бедру, он пояснил: — Можно ли обменять на это вашу свободу?

Ну зачем он все портит? — с легкой обидой спросила себя Саманта.

— Я хотела сказать: завидую тому, что вы живете среди такой чудесной природы. Вы ведь прекрасно это поняли. И потом, вы делаете успехи. Скоро, наверное, сможете ходить без палок…

— Нет! — грубо перебил ее Джек и добавил уже спокойнее: — Это невозможно. Конечно, я снова научился стоять на ногах, меня больше не нужно возить, как ребенка. Но я достиг предела своих возможностей.

— Вы об этом сказали своей матери и Кену? — вырвалось у Саманты. — Ведь они за вас переживают, а значит, имеют право знать…

Она отлично понимала, что все совсем не так, но ей очень хотелось узнать отношение Джека к его новой семье. Саманта так и не поняла, не жалеет ли он о том, что однажды отказался от Райдменов.

— Это мое дело, — хмуро сказал Джек.

Похоже, он не очень-то заботится об их чувствах. Или… Или не верит в их искренность?

Саманта с трудом преодолевала желание рассказать ему о своем разговоре с Кеном. Джек должен знать, что ни так называемая мать, ни так называемый брат его совсем не любят. Для них он просто большой мешок с деньгами. Это не настоящая семья! Ведь они даже не огорчатся, если он умрет. С их глаз не скатится ни единой слезинки, с губ не сорвется ни единого вздоха!