– Ой ли? А если он узнает, что она – жена Поффери? Это ведь осложняет дело.

– Откуда ты знаешь, что она – жена Поффери? Так итальянская полиция говорит, правда?

– Правда. Но зачем им это говорить, если это не так?

– Ты не различаешь главного. А главное вот что – можно держать пари: Хэмел заплатит сколько угодно, только бы никто не узнал, что она – жена Поффери.

Я задумался над ее словами, и меня охватило легкое волнение. Человек, подобный Хэмелу, просто не захочет, чтобы его читатели узнали, что его держат за болвана. В этом я не сомневался ни минуты.

– И слушай, Барт, не дай этой рыбине сорваться с крючка. Он может раскошелиться и на миллион.

Я открыл рот:

– На миллион! Да ты с ума сошла!

– Но он же купается в деньгах. Да что такое для него миллион? Семечки!

– Постой, постой! Он ведь может и разозлиться, детка. Может вызвать полицию, и где я тогда буду?

– А где будет он? – парировала Берта. – Он у тебя в руках, Барт. Тут и спорить нечего.

И, слушая ее, я вдруг представил, что у меня в руках миллион долларов! Какие же передо мной открываются возможности! И я позволил себе поверить, что за это и впрямь стоит взяться.

Вернувшись домой, я первым делом позвонил Говарду Сэлби и сообщил, что вернулся из отпуска.

– Тот конверт держи у себя, Говард, – попросил я. – Я снова выхожу на работу. Буду каждую неделю звонить тебе, и ты будешь знать, что я пока жив, ладно?

– Похоже, ты связался с крутой компанией, – заметил Сэлби. – Думаешь, они не шутят?

– Да нет, просто я не хочу рисковать. – И я повесил трубку.

Налив себе шотландского виски, я уселся на диван. “Слушай, Барт, мой мальчик, вот где тебе нужны твои замечательные мозги”. В Парадиз-Сити меня не было четыре недели. Я оторвался от всего, что тут происходит. А что, если Поффери уже арестован? Что, если Колдвэлл пронюхал, кто такая Нэнси? Ну и дурак же я буду, если, ничего не узнав, полезу к Хэмелу со своими разговорами! Подумав об этом, я даже вспотел. Я уже слышал, как за мной захлопывается дверь камеры.

Самый быстрый и простой способ все выяснить – это снова отправиться в архив газеты “Парадиз-Сити геральд”. Я взглянул на часы. Девятнадцать сорок. Фанни Бэтли еще должна быть на месте. Допив виски, я спустился к своему “мазеру”.

– Вот это да! Какой загар! – воскликнула Фанни, не успел я войти. – Ну что, хорошо провели время?

– Еще бы! – Я оперся руками на ее стол и, нагнувшись к ней, улыбнулся своей самой обаятельной улыбкой. – Только все хорошее, увы, всегда быстро кончается. А когда у вас отпуск, Фан?

– Через месяц. Поеду к родственникам в Джорджию. – Она вздохнула. – Ничего не поделаешь, надо их навестить.

– Понятно. Ну, какие новости? Что-нибудь сенсационное?

– Да нет, ничего особенного. Кое-кто из крутых воротил приехал сюда поразвлечься. Нет, ничего сенсационного припомнить не могу.

– А как насчет преступлений?

– Парочка грабежей, но воров поймали, оказалось, хиппи. Какой-то подонок попытался захватить казино. Продержался там две минуты. А больше как будто ничего не было.

Я вздохнул с облегчением. Если бы схватили Поффери, Фанни, конечно, знала бы об этом.

– Значит, все по-старому. Никаких перемен?

– Пожалуй. Правда, позавчера вечером разыгралась ужасная трагедия: какая-то машина сбила Пенни Хайби и скрылась.

Я замер:

– Жену адвоката?

– Да. Видно, пьяный водитель. Пенни как раз садилась в свою машину, и вдруг, откуда ни возьмись, вывернулся этот автомобиль и сбил ее. Есть два свидетеля. Говорят, машина мчалась на бешеной скорости.

У меня по спине пробежали мурашки.

– И сильно Пенни пострадала?

– Скончалась по дороге в больницу.

– Господи Боже мой! – У меня пересохло во рту. – А водителя нашли?

– Ну прямо! – фыркнула Фанни. – Свидетели не заметили номер машины. Один говорит, машина была синяя, другой – зеленая.

"Задушевная подруга Нэнси Хэмел”, – пронеслось у меня в голове.

– Мы напечатали некролог. Хотите взглянуть?

– Да нет, пожалуй, не надо. – Я посмотрел на часы. – Похоже, мне пора двигаться. В понедельник выхожу на работу.

– Ну от этого никуда не денешься, – проговорила Фанни и, когда я уже направился к дверям, добавила:

– Да, еще в порту вытащили из воды мальчика-индейца, но ведь это вряд ли по вашей части, правда?

Я почувствовал, как у меня учащенно забилось сердце:

– Что за мальчик?

– Да один из этой ребятни, что вечно околачивается в порту. Полицейские решили, что он поскользнулся, расшиб голову и упал в воду.

– Как его звали, Фан?

Она быстро взглянула на меня, но, верная своим правилам, не стала ничего спрашивать. Просто подошла к картотеке, поискала и ответила:

– Джимбо Осцеола. Он жил в Рачьем тупике.

– Когда это случилось?

– Вчера ночью.

– Спасибо, Фан, – поблагодарил я ее и ушел, оставив ее обескураженной.

Интуиция подсказывала мне, что смерть Пенни Хайби и Джимбо как-то связана с Нэнси и Поффери. Я сел в машину и задумался. “Может быть, – говорил я себе, – Пенни Хайби заподозрила, что Нэнси не та, за кого себя выдает? Эти женщины были близкие подруги. Может быть, Нэнси случайно сбросила маску? Поффери, не колеблясь, убрал бы Пенни, если бы возникло хоть малейшее подозрение, что она может разоблачить Нэнси”.

Я предупреждал Джоя, чтобы он держался подальше от Диаса. Вспомнив, с какой хитрой физиономией он обещал мне, что так и будет, я не сомневался – мое предостережение он пропустил мимо ушей. Джимбо потерял осмотрительность, и его выследили, как выследили Томми.

Но где Джой?

Мне необходимо было поговорить с ним. Я поехал на набережную, припарковал машину и быстро направился в Рачий тупик. Как всегда, во дворе мальчишки гоняли мяч, они бросили игру и уставились на меня.

Когда я направился к дому, где жил Джой, один из них окликнул меня:

– Эй, мистер!

Я остановился. Ко мне бежал немытый мальчик-индеец лет девяти.

– Там Джоя не найдете, мистер.

Я вынул платок и вытер вспотевшее лицо:

– Почему?

– Он тут больше не живет. Вчера уехал.

– Куда уехал? Мальчишка словно онемел.

– Не знаю, мистер, – сказал он наконец. Я вытащил доллар.

– Куда он уехал? – повторил я. Мальчишка не отрывал от доллара жадных глаз.