Андрей щедро плеснул вина в кубок и протянул его девушке, но та от него в ужасе отпрянула.

— Ты что делаешь? — Его лицо исказила самая свирепая гримаса, которую он только и смог составить, что было не трудно в его состоянии. — Ты меня оскорбить хочешь?! Зашибу!

У Преславы от ужаса расширились глаза, она, захлебываясь, выпила кубок, проливая капли вина на измятый балахон. Потом, как мышонок под веником, сжалась в комочек, испуганно глядя на своего господина. Тот, недолго думая, заставил выпить еще один кубок. Затем подождал пару минут, во весь рот заулыбался и сам выпил вина.

— Прости, что испугал тебя, — Андрей ласково погладил ее по щеке, — но иначе бы ты пить просто бы не стала. А вино с утра боль в голове устраняет, хотя и пить его очень противно! Пила-то, поди, впервые?

Страх отступил с лица девушки, она торопливо закивала:

— Пробовала пару раз… Вкусно, но сейчас точно ни капли в рот не взяла бы…

Однако через пять минут щечки Преславы слегка порозовели, глазенки заблестели, а настроение резко улучшилось:

— У меня так жутко голова болела, ваша милость, что не знала, куда деваться. А теперь почти все исчезло, а то гул такой был, словно снова Волосатого Дядьку увидела. Не поверишь, но у меня потом три дня голова болела и всю трясло…

— Кого?! — Андрей опешил, а потом, захохотав, упал на подушки. — Кого ты увидела?

— Ну. — Преслава скорчила удивленную гримаску. — В лесу который живет! Лесовик! Огромный, метра три, шерстью заросший… Его все наши стороной обходят! Правда, — она пожала плечиком, — мало кто его и видел, так, разговоры одни!

«Офигеть, в какой цирк уродцев я попал: говорящие вороны, волкодлаки и просто демонические волки, змеелюди… А вот теперь еще, похоже, настоящий снежный человек в этих лесах шарахается, наводит шухер на местных верноподданных! Эх, когда же руки до него дойдут?»

Преслава, надув губки, отвернулась и обиженно молчала.

— Эй, ты чего? — Андрей потряс ее за плечо. — Поворачивайся, поговорим еще…

— Не буду я говорить! — зло прошептала она. — Я честно сказала, а ты мне не поверит!

— Как не поверил? — Андрей силой повернул ее. — Давай рассказывай дальше, что же это за тварь, да еще по моим полям шастает и никаких пошлин не платит! Давай, красавица моя, я слушаю!

Девушка открыла было ротик, но Андрей перебил ее:

— Слушай, балахон свой дурацкий сними! А то на него смотреть невозможно, сразу тошнит!

— Совсем снять?

Она лукаво улыбнулась, скрывшись под складками одеяния. Выгнувшись, она с неуклюжей, еще угловатой подростковой грацией попыталась выбраться, но запуталась и так и осталась с поднятыми руками и балахоном, зацепившимся за сползший чепец.

— Ну же! — Она смешно брыкалась, пытаясь выбраться из тряпичного плена. — Ну же, помоги!

Любуясь остренькими грудками, прыгающими в такт ее движениям, Андрей невольно сравнивал ее с роскошным телом Милицы:

«Или станет такой, как моя Анна — обабится, прямо так и вижу эти обрезанные валенки… Или скурвится, как Мила! С такой смазливой мордочкой и фигуркой, как только войдет во вкус и в тело, быстро пойдет по рукам, девочка-то, видно сразу, смышленая…»

Преслава кое-как, но справилась сама, однако дуться не стала, без стеснения нагишом прилегла рядом с ним на кровати, с дурацкой пылкостью, свойственной юному возрасту, вообразив невесть что в своей маленькой головке, и теперь напряженно ожидая это самое, первое в ее жизни.

— Ты тут слюни не распускай! В общем, этим, — он сделал страшные глаза, — заниматься мы с тобою не будем! — Андрей поднял ладонь, останавливая ее возражения. — Закутайся в одеяло и не возражай! Обет такой давным-давно мною дан! Ты лучше про своего Волосатика рассказывай, люблю страшилки послушать!

Андрей просунул свою руку под ее голову, погладил ладонью по пышным волосам, а она перевернулась на спину и защебетала.

Опуская красочные подробности и пересказы пересказанных баек, веселенькая получилась картинка. Только теперь он понял, почему западные земли ордена между гор, наравне с Запретными землями, совершенно пустуют, а смерды там не селятся: очередная нежить, по его персональному дерьмометру, где-то на уровне «Ну скока можно?!», жрала крестьян, предварительно загипнотизировав их.

Пробовали обходить крестным ходом и кропить святой водой поля и все деревенские дома, выставляли стражу, отправляли дозоры в лес — не помогало, периодически находили тела с перегрызенными горлами и донельзя счастливым выражением лица.

— Понимаешь, твоя светлость… Простите, господин! — Андрея умиляло это ее постоянное сбивание на «ты» и то, с каким серьезным видом она потом поправлялась на «господин» или «ваша светлость». — Я с девочками, соседками, собирала на опушке грибы, совсем близко от дома. И у меня резко заболела голова, как сегодня утром. Девчонки побежали, а мне захотелось спать! А проснулась я через три дня у себя дома, девчонки людей привели, слава богу, мы недалеко ушли, и он меня не тронул! Вот!

Андрей поцокал языком:

— Какая ты смелая, Преслава! Вот бы мне таких в отряд набрать…

Она привстала и оттолкнула его руку из-под своей головы:

— У нас хозяйство было большое, семь коров, три лошади, сотня овец. Пашни тятенька с братьями дюжину чатей поднимали, даже пасеку поставили. И все бросили… А вы, ваша светлость, смеетесь! Как не стыдно, вы наш господин и обязаны нас защищать! А вы…

От такой выволочки Андрей готов был провалиться на месте, он сграбастал брыкающуюся Преславу, ласково, почти по-отцовски, нежно и бережно обнял, и после непродолжительных уговоров рассказ продолжился…

В Притуле беженцы прозябают у родичей уже три года. Жизнь тяжкая, земли нет, вся семья девчушки батрачит от рассвета до заката, но прибытка как не было, так и не предвидится.

Андрей ее слушал долго и удивлялся. О «снежном человеке» тут знали все, и притуляне, и белогорцы. Все — кроме, как обычно, его самого…

— Убей ты эту тварь, ваша светлость! Ведь только ты один сможешь это сделать! Сам посуди — ты волкодлака убил, лорийской нежити голову одним ударом отсек, проклятых волков изрубил чуть ли не полсотни. Кто ж, кроме тебя, одолеть его сможет?! А мы тебе всем родом вовек благодарны станем, служить верно будем, ни в чем не откажем!

Андрей сглотнул: почти политический наказ от избирателя к народному депутату!

Однако сейчас, глядя на обнаженную Преславу, он понял, что мерил ее по рамкам своего времени, где великовозрастные дитяти сидят на шеях престарелых родителей.

А здесь девчонки в пятнадцать лет уже замуж выходят и детей рожают. Преслава выросла и давно не девчонка, а красивая и привлекательная молодая женщина, знающая себе цену.

«Так, намек понятен! Избирательный наказ отменяется! Вот оно что — девица хочет родичам прежнее богатство вернуть, да и те готовы что угодно сделать, чтобы от нищеты избавиться. И как ей объяснить — война же в дверь стучится, со дня на день начаться может. И не до разборок сейчас с этой тварью, которая, судя по всему, намного опасней лорийской бабищи с ее оголодавшими волками!»