В греческих обрядах Элевсина верующий созерцал страдания Деметры в ее скорбном поиске пропавшей Персефоны и становился причастным к ним; однако эти греческие обряды пережили азиатские влияния, так как сцена страданий Деметры отчасти происходит в Азии. Во фригийских мистериях печальный поиск Великой Матерью неверного Аттиса наглядно изображался и находил отклик среди присутствующих [505] . Определенной ночью изображение божества клали на ложе, сопровождая это жалобами, которые пели два хора по очереди, после чего жрец помазывал горло всех, кто участвовал в этом оплакивании, и «шептал слабым шепотом» (lento murmure susurrat): «Возрадуйтесь, вы, мисты спасенного божества; и для вас здесь будет спасение от ваших скорбей». В египетском культе эта религия скорби прежде всего нашла свое высшее языческое выражение: Исида была mater dolorosa, которая сочувствовала всем испытаниям и мукам смертных. Читая священную молитву Луция [506] : «О ты, святой и вечный Спаситель рода человеческого… ты даришь нежную материнскую любовь бедным смертным в их несчастьях… ты отгоняешь бури жизни и простираешь свою спасительную десницу», мы сожалеем, что время оказалось столь жестоким к религиям мистерий. Посвященный в мистерии Исиды после периода скорби ликовал вместе с Исидой в «обретении Осириса» (inventio Osiridis) согласно символу этой веры: «мы обрели, мы ликуем вместе» [507] . В митраизме, самом мужественном из восточных культов и, таким образом, самом привлекательном для римских воинов, понятие симпатии между богом и человеком занимало видное место. Люди видели в страданиях Непобедимого Митры прототип своей повседневной жизни. Посредник-тавроктон [508] , столь знакомый им по вращающейся плите в часовнях, борец за Свет против Тьмы, за слабых против сильных, за людей против господства демонов и космических сил, был человеческой фигурой, чья триумфальная борьба звала людей к высшим свершениям. Более того, в культе Митры какой бы то ни было очевидный недостаток симпатического общения с богом восполнялся союзом с другими восточными культами, прежде всего Великой Матери [509] и, на его последних стадиях, с египетской матерью скорбей.

Конечно, в этом общении симпатии, как и в каждом акте богопочитания, верующий заходил лишь так далеко, насколько позволяли ему его духовные способности и достижения. Возможно, лишь небольшая часть посвящаемых действительно постигала полное духовное значение церемоний и получала от них моральную поддержку. Но кто и в какой век может сказать, каково соотношение вакханок с носителями тирсов? В то время, когда имелась всеобщая потребность в духовной поддержке, возникавшая из чувства полной зависимости от помощи божества, для проявления «филантропии» богов-спасителей, мы вполне можем понять, как зачаровывали людей мистерии, какое влияние религии страдания и борьбы оказывали на духовно настроенные умы. В своих слабостях мужчины и женщины – в особенности женщины [510] – считали, что боги с Востока действительно могут сочувствовать их человеческой участи, и эта вера укрепляла их для жизненных свершений. Таковы были те, кому было дано понять реальное значение мистерий [511] . Мы увидим, как христианство было призвано, чтобы решить ту же самую проблему человеческого существования, и как оно искоренило мистерии, прочтя «священный иероглиф боли».

e ) Служение божеству. Это общение в симпатии, которое достигалось в момент инициации, возобновлялось и питалось богослужениями как общинного, так и частного характера. Еженедельные службы в иудейских синагогах и праздники иудейского календаря были знакомы греко-римскому миру, как и регулярные собрания в христианских ecclesiae.

Общественное богослужение Великой Матери обычно оставляли для особых случаев, таких как ежегодный весенний праздник, или Мегаленсии [512] , впервые официально признанный Клавдием, – но история его простирается глубоко в древность, ибо весна является временем года, которое с незапамятных времен символизировало новую жизнь. Праздник начинался в мартовские иды (15-го числа) – дата, отмеченная в календаре Филокала [513] как Canna intrat – процессией коллегии каннофоров (носителей тростника). Неделю спустя (22 марта), что в том же календаре помечено как arbor intrat, коллегия дендрофоров (носителей дерева) шла в торжественной процессии, неся священную сосну, обернутую шерстяными нитями и украшенную нитями, что символизировало деяние Аттиса. 23 марта, вероятно [514] (по крайней мере, в позднейшее время), отмечалось как день Очищения Труб. 24-е, Dies sanguinis , было главным днем праздника: его встречали строгим постом, рыданиями и участием в ночном священнодействии: далее, он был отмечен самобичеваниями и порезами, которые наносили себе обезумевшие галлы. За этим днем скорби – третьим после смерти Аттиса – 25 марта следовали Иларии , или день дикого ликования по поводу воскрешения Аттиса. Таков был эмоциональный настрой в эти два дня интенсивной скорби и радости, что 26 марта отмечалось как день отдыха – Requietio. Праздник заканчивался 27-го числа La vatio, или омовением серебряного изображения Матери и предметов культа в Алмоне коллегией Пятнадцати . После этого жрецы относили священные предметы обратно в храм; все это сопровождалось диким, ликующим карнавалом, на котором допускались значительные вольности и во время которого галлы собирали милостыню.

Природа богослужений и их частота в митраизме известны нам весьма отрывочно [515] . Мы знаем о существовании ordo sacerdotum, но могло ли жреческое преемство так строго поддерживаться в западных странах, как и на родине митраизма, – остается неясным. Обязанностью такого клира было совершение ежедневных служб [516] , поддержание – по меньшей мере в восточных святилищах [517] – вечного святого огня на алтаре, призывание планеты дня, принесение частых жертвоприношений за верующих и распоряжение инициациями. Великим праздником в календаре Митры было 25 декабря, Natalis Invicti, что в западных странах, возможно, заняло место восточной Mithrakana [518] . Первый день недели был посвящен солнцу, которому три раза в день читали молитвы – утром, в полдень и вечером [519] . Особые службы, возможно, проходили по воскресеньям. 16-е число считалось священным днем Митры. «Небольшой размер митреумов и незначительное число членов ассоциаций, поддерживавших каждый из них, делает весьма маловероятным, что здесь имелось что-то наподобие регулярных общинных молитв или то, что верующие могли собираться здесь для чего-либо кроме инициаций или встреч для посвящения в различные ранги», – говорит Лег [520] . Несомненно, военные, служившие в действующей армии, которые составляли большинство приверженцев культа, не могли регулярно посещать богослужения в определенное время; не могли делать этого и рабы с их долгими и нерегулярными часами тяжелой работы. Однако, несмотря на все эти трудности, находились возможности для того, чтобы молиться богу – как для братского, так и для частного поклонения Митре. «Братья» встречались в искусственно освещенной «Пещере», или «Гроте», где они усаживались на каменные скамьи, стоявшие вдоль обеих стен часовни [521] , разделенной центральным крылом. Служба состояла в основном в созерцании священных символов, молитве (для которой верующие преклоняли колена у скамей) [522] , участии в пении молитв в сопровождении музыкальных инструментов (в основном флейты). Звенели колокольчики – возможно, в основном перед показом тавроктонии. Приносились жертвы – по торжественным случаям бык, в обычные дни – птицы. Двумя основными объектами поклонения на этих службах – один говорил о победе, а другой о примирении – были резная стенка алтаря с изображением тавроктонии, или сцены убиения быка, и резная пластинка, изображающая священную agape Митры и Солнца, примирившихся после их борьбы. На этих службах кандидаты завершали свой испытательный срок, а испытанные «воины» Митры могли принять участие в таинстве хлеба и воды, смешанной с вином, в чем христиане видели пародию на Тайную Вечерю. В такой службе-при чащении верующие митраисты получали подкрепление в своей вере в то, что Митра обеспечит им победу в этом мире [523] и снова сойдет с небес, чтобы поднять умерших из могил для суда, во время которого их Посредник станет Защитником посвященных душ, которые, будучи очищенными в ходе обрядов, взойдут через семь сфер планет в Рай [524] .