Сложнее всего оказывается с сёстрами. Вероятно, они больше остальных уверены, что я сбегала к мужчине. Былой вины за моё изуродованное лицо в их взглядах нет: сёстры считают, что мой побег перевесил их «заслуги» и ухудшил состояние отца, поэтому прощения за повреждённую тетиву они больше не просят.

Отец хоть и выслушал моё оправдание и сделал вид, что поверил, но всё равно приказал запереть в доме. Теперь Алёна, да и все остальные глаз с меня не спустят, а сёстры при любом удобном случае сдадут, если хоть выгляну за ворота.

Все расходятся на долгожданный отдых только к середине ночи. Няня с поварихой ворчат не переставая, но кормят меня подогретым ужином перед тем, как позволить мне забыться глубоким сном.

– Может, дочь права была и лекарство достойное привезла, – говорит повеселевший отец за завтраком следующим утром.

Я счастливо улыбаюсь при виде его здорового цвета лица. Синяки под глазами исчезли, белки белые, как и должны быть, а сам он бодр и полон сил. В глазах остальных присутствующих отражается надежда напополам с подозрением, а Всеслав страшится больше всех, напоминая не радоваться раньше времени. Эффект может быть временным.

– Нужно подождать дольше, князь, чтобы убедиться, – ворчит знахарь. – Не напрягайся пока.

– Я себя годами так хорошо не чувствовал, – отмахивается Дарий.

– Я согласен со знахарем, князь, – вмешивается Владимир. – Рад слышать, что тебе лучше, но ради дочерей побереги здоровье.

Я благоразумно молчу, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания в надежде, что пройдёт пара дней, и, выздоровев, отец смягчит своё наказание. Время от времени в памяти всплывает второе условие колдуна, но я гоню мысли о нём так же быстро, как они появляются.

– Даже думать не смей из моего поля зрения исчезать, княжна! – одёргивает меня Алёна, когда первым делом после завтрака я отправляюсь поговорить с Ильёй. Я успела только выйти на крыльцо, а няня уже тут как тут.

Вечером у меня не было возможности всё объяснить другу, а Олег прав, и Илья наверняка на меня зол так же сильно, как и отец.

– Алёна, пожалуйста, я на пять минут! – жалостливо возражаю я. – Куда я сбегу сейчас? Солнце высоко, охрана у ворот, да и в мыслях у меня подобного нет.

Няня лишь крепче хватает меня за рукав кафтана, недовольно цокая языком.

– Знала я, что бес в тебе, Яра. И рада, что смышлёная ты оказалась, княжна. Что характер свой наконец показала, но теперь буду держать с тобой ухо востро! А у меня глаз зоркий и мышь не прос…

Не успев придумать что-нибудь получше, я резко обрываю женщину, дёргая её за головной платок. Узел разматывается, и ткань падает на землю прямо в грязь. Алёна неловко вскрикивает, а две её косы начинают распадаться. Она отпускает мою руку, стараясь удержать причёску, переживает, что покажется на людях без головного убора. Пользуясь моментом, я подбираю подол сарафана и со смехом сбегаю от неё в противоположную сторону от конюшни, намереваясь сбить няню с толку.

– Погоди у меня, княжна! – сердито кричит мне вслед Алёна, и я чувствую мрачную улыбку в её тоне, хотя боюсь обернуться и проверить.

Обегаю главный терем по кругу мимо колющих дрова мужчин, несколько женщин отшатываются с моего пути, держа корзины с чистым бельём. Жители княжеского двора с недоумением оборачиваются, когда я, смеясь, проношусь мимо. Кто-то качает головой и идёт дальше, кто-то улыбается, заражаясь моим весельем. А мне есть из-за чего веселиться. Я побывала в Зимнем лесу, выжила после встречи с колдуном и принесла отцу живую воду. Обегаю часть двора и пристройки, путая няню, если та направится следом, и резко сворачиваю за угол в сторону бани, чтобы побежать в конюшню, но врезаюсь в кого-то.

Исай хватает меня за локоть, резко возвращая в вертикальное положение и не давая упасть. Я тяжело дышу из-за бега и неожиданного столкновения, выбившего весь воздух из лёгких.

– Прости, – отрывисто бормочу я, прикладывая ладонь к груди, и оборачиваюсь назад, глядя на лужу, в которую могла рухнуть. – И спасибо. Не хотелось бы переодеваться.

– Не за что, Яра, – с привычной улыбкой говорит Исай. – Было приятно послушать твой смех, он как шелест листопада в начале ноября. Рана больше не болит?

К лицу приливает кровь. Хотя я не понимаю, от странных ли это, но приятных слов или от того, что молодой князь перешёл на более дружеское общение. Рука нервно устремляется вверх, пряча уродство на лице. Я бы хотела скрыть его волосами, но сегодня заплела косу, поэтому прикрываю изувеченную щеку ладонью.

– Всё хорошо, Исай. Благодарю.

– Не нужно скрывать. Это никак тебя не портит, ты красива, как и раньше. – Я цепенею, когда князь сам отводит мою руку. Разглядывает моё лицо, а в его глазах цвета тёмного мёда нет притворства, лишь смущающее меня беспокойство.

– Тебе удаётся врать так, что хочется верить, – едва слышно отвечаю я, а Исай в ответ смеётся, и этот разговор кажется мне ещё более неправильным.

– Как ты определяешь, вру я или нет?

– Эти слова должны быть ложью.

– Почему? – Он заинтересованно наклоняет голову, и несколько прядей спадают на лоб, делая князя более юным.

– Потому что твоя суженая – моя сестра Мира, а она в разы красивее.

За спиной Исая из конюшни появляется Илья. Он встречается со мной взглядом, запускает пальцы в светлые волосы, убирая их с лица назад. На нём вновь красивая одежда: чёрная косоворотка и распахнутый серый с золотом кафтан. Илья не кричит мне, а кивком указывает на конюшню. Я невольно растягиваю губы в глупой улыбке. Не глядя на Исая, прощаюсь с ним раньше, чем князь Истрога успевает произнести ещё хоть слово, и бегу, чтобы объяснить всё другу.

– Илья! – зову я, прикрывая двери конюшни. – Илья, где ты?

Оглядываю стойла, не понимая, куда тот делся. Нахожу Ягодку и глажу лошадку по морде, благодаря её за путешествие, что нам выпало. Вздрагиваю от шороха в стороне и наконец замечаю Илью, который стоит, прислонившись к одной из опорных балок. Он задумчиво трёт переносицу, но не спускает с меня пристального взгляда. Впервые синие глаза отдают холодом и недовольством, а его молчание словно остужает воздух ничуть не хуже, чем мороз в Зимнем лесу.

– Рассказывай, – отрывисто бросает он мне.

– Я ездила за лекарством.

– Мне можешь не врать.

– Я не вру, я действительно привезла отцу лекарство. Ты знаешь, что я бы не стала так поступать, не будь это что-то важное.

Илья молчит, а я неловко переступаю с ноги на ногу. Медленно из-за пазухи достаю завёрнутый в ткань пирожок, который мне удалось стащить. Я знаю, что друг по форме узнает, что это его любимый, с грушей. Илья даже взгляда не опускает, продолжает хмуриться, глядя мне в глаза.

– Пытаешься подкупить меня едой в такой ситуации? – сухо спрашивает он.

– Получается?