– Я бы сказал вам, если бы думал, что вы используете эти знания с целью избегать его.

– Вы думаете, что я хочу побывать в вашей камере пыток?

Он устремил на нее взгляд темных глаз.

– Я думаю, что вы любопытны, – произнес он. – И страстно желаете доказать, что я, как считает весь мир, божество, которого следует бояться.

– Вы боитесь, что я напишу о том, что увижу.

Аид хохотнул.

– Страх – неподходящее слово, моя дорогая.

Она закатила глаза:

– Ну конечно, вы же ничего не боитесь.

Аид ответил ей, протянув руку и вытащив цветок у нее из волос.

– Вам понравилось в Асфоделе?

– Да. – Она не смогла сдержать улыбку. Все были так добры. – Ваши души… они кажутся такими счастливыми.

– Вы удивлены?

– Ну, вы не славитесь добротой, – пожала плечами Персефона и тут же пожалела о грубости своих слов.

Аид стиснул челюсти.

– Я не славлюсь добротой среди смертных. Есть разница.

– И поэтому вы играете с их душами?

Бог сощурил глаза, и богиня почувствовала, как между ними, подобно беспокойным водам Стикса, нарастает напряжение.

– Кажется, я хотел больше не отвечать на ваши вопросы.

У Персефоны отвисла челюсть:

– Вы это не всерьез?

– Еще как всерьез, – ответил он.

– Но… как же мне тогда узнать вас?

И снова на его лице появилась та глупая ухмылка.

– Вы хотите узнать меня?

Девушка бросила на него сердитый взгляд.

– Вы вынуждаете меня проводить здесь время, так? Разве мне не следует получше узнать своего тюремщика?

– Как драматично, – ответил он, но на мгновение умолк, раздумывая.

– О нет.

Аид приподнял бровь:

– Что?

– Я знаю этот взгляд.

Он удивленно приподнял бровь еще выше:

– Какой взгляд?

– У вас такой… взгляд. Когда вы уже знаете, что хотите сделать. – Ей было странно произносить это вслух.

Его глаза потемнели, и он спросил низким голосом:

– Правда? – Аид сделал паузу. – А сможете угадать, что я хочу сделать?

– Я не читаю мысли!

– Жаль, – сказал он. – Если хотите задавать вопросы, я предлагаю игру.

– Нет. Я не попадусь снова на эту удочку.

– Никаких контрактов, – ответил он. – И вы ничего не будете должны. Только ответы на вопросы – как вы и хотели.

Персефона подняла подбородок и прищурила глаза:

– Отлично. Но я сама выберу игру.

На лице бога отразилось удивление, а потом он широко улыбнулся:

– Что ж, отлично, богиня.

– Название этой игры звучит ужасно, – пожаловался Аид, стоя посреди своего кабинета – комнаты с окнами от пола до потолка и огромным обсидиановым камином. Когда они вернулись во дворец, он нашел рубашку, и Персефона была этому только рада, потому что его нагота наверняка отвлекала бы ее во время игры.

– Вы сердитесь только потому, что еще не играли в нее.

– Звучит достаточно просто – камень побеждает ножницы, ножницы побеждают бумагу, а бумага побеждает камень, а как именно бумага побеждает камень?

– Бумага обертывает камень, – ответила Персефона. Аид поморщился, услышав ее ответ, и богиня пожала плечами: – Почему туз может подменять другие карты?

– Потому что таковы правила.

– Ну вот и тут правила таковы, что бумага обертывает камень, – отрезала она. – Готовы?

Они подняли руки, и Персефона не смогла удержаться от смеха. Увидеть, как бог мертвых играет в камень-ножницы-бумагу, должно быть обязательным пунктом в списке каждого смертного, что нужно успеть сделать в жизни.

– Камень… Ножницы… Бумага… Раз… Два… Три, – вместе произнесли они.

– Да! – взвизгнула Персефона. – Камень побеждает ножницы!

Она изобразила, как ее кулак ломает ножницы Аида, и бог заморгал.

– Черт, я думал, вы выберете бумагу.

– Почему?

– Потому что вы только что пели оды бумаге.

– Я делала это только потому, что вы спросили, почему бумага обертывает камень. Это же не покер, Аид, – здесь дело не в обмане.

Он взглянул на нее горящими глазами:

– Да неужели?

Она отвела взгляд и сделала глубокий вдох, прежде чем задать вопрос.

– Вы сказали, что имели успех с вашими контрактами прежде. Расскажите мне об этом.

Аид направился к бару в другой части комнаты, налил себе виски и сел на черный кожаный диван.

– Я предлагаю многим смертным один и тот же контракт уже многие годы. В обмен на деньги, славу, любовь – они должны отказаться от своего греха. Некоторые смертные сильнее, чем другие, и побеждают свои привычки.

– Победа над болезнью не имеет никакого отношения к силе, Аид.

– Никто ничего и не говорил о болезнях.

– Зависимость – это болезнь. Ее нельзя излечить. Ее нужно контролировать.

– Ее и контролируют, – возразил он.

– Как? Новыми контрактами?

– Это другой вопрос.

Она подняла руки, и они разыграли второй круг. Она показала камень, а он ножницы, и она уже без ликований сразу перешла к вопросу:

– Так как, Аид?

– Я не прошу их отказаться от всего и сразу. Это долгий процесс.

Они снова сыграли, и на этот раз выиграл Аид.

– А что бы вы сделали?

Персефона заморгала:

– Что?

– Что бы вы изменили? Чтобы помочь им?

От его вопроса у нее приоткрылся рот.

– Во-первых, я бы не позволила смертным играть на свою душу. Во-вторых, если вам необходима от них ставка, требуйте, чтобы смертные с зависимостью отправились в центр реабилитации, и – что еще лучше – заплатите за них. Если бы у меня было столько же денег, сколько у вас, я бы потратила их на помощь людям.

Несколько секунд он изучал ее взглядом.

– А что, если они снова возьмутся за старое?

– И что тогда? – спросила она. – Жизнь там, наверху, очень тяжела, Аид, и иногда сама жизнь уже становится достаточной карой. Смертным нужна надежда, а не угроза наказания.

Между ними повисла тишина, а потом Аид снова поднял руки – для следующего круга игры. На этот раз Аид, выиграв, взял ее за запястье и притянул к себе. Он раскрыл ее ладонь и провел пальцами по повязке, которую наложила Геката.