Она села немного прямее и напечатала первые строчки, чувствуя, как у нее в крови снова пробуждается гнев. В нее словно подливали горючее, и вскоре ее пальцы уже летали по клавишам, добавляя одно яростное слово за другим.

«Я вижу душу. То, что тяготит ее, растлевает, разрушает. И бросаю этому вызов».

Эти слова пронизывали ее насквозь. Каково это – быть богом подземного царства? Видеть только борьбу, боль и грехи других?

Звучало весьма тоскливо.

«Он, должно быть, несчастен, – подумала она. – Устав быть богом мертвых, он ради развлечения занялся судьбой смертных. Что ему было терять?»

«Ничего».

Она перестала печатать и откинулась на спинку стула, сделав глубокий вдох.

Персефона никогда раньше не чувствовала столько эмоций по отношению к одному человеку. Она злилась на него, и в то же время ей было любопытно. То, что он делал и говорил, вызывало в ней удивление и отвращение. Но кроме этого было еще невероятное влечение, которое она испытывала, находясь рядом с ним.

Как она могла желать его? Он представлял собой полную противоположность всему тому, о чем она мечтала всю свою жизнь. Он был ее тюремщиком, в то время как она жаждала свободы.

За исключением того, что он освободил нечто внутри ее. Нечто долго подавляемое и совершенно незнакомое.

Страсть, вожделение и желание – вероятно, все, что Аид искал в обремененной душе.

Богиня занесла пальцы над клавиатурой и представила, каково было бы целоваться с ним со всей этой яростью, текущей по ее венам.

«Стоп! – приказала она себе, сильно прикусив губу. – Это просто безумие. Аид – враг. Он твой враг».

Он целовал ее только ради того, чтобы одарить благом, чтобы она не вносила в его жизнь хаос. И наверняка то, что она едва не погибла в подземном царстве, отвлекло его от чего-то важного.

Например, от Минфы.

Персефона закатила глаза, затем снова сфокусировала взгляд на экране и перечитала последнюю строчку.

«Если этот бог присутствует в нашей жизни, то какого мы встретим после смерти? Как мы можем надеяться на счастливую загробную жизнь?»

Эти слова задели ее – она знала, что несправедлива к нему. После прогулки по подземному миру было очевидно, что Аид заботится о своем царстве и о тех, кто его населяет. Зачем еще ему тратить силы на поддержание такой грандиозной иллюзии?

«Потому что это наверняка приносит ему какую-то выгоду, – напомнила она себе. – Он определенно любит красивые вещи, Персефона. Почему бы ему не создать себе красивое царство?»

У нее на столе вдруг зазвонил телефон, и девушка так сильно испугалась, что подпрыгнула и неловко схватила трубку, только чтобы звук умолк.

– Персефона слушает. – Сердце все еще колотилось у нее в груди, и она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.

– Персефона, это Валери. Здесь твоя мама.

У нее внутри все упало. Что здесь делала Деметра?

Она на мгновение прикусила губу – неужели богиня узнала, что на выходных она была в подземном мире? Персефона вспомнила ее слова в Саду богов: «Мне что, нужно напомнить тебе одно из условий твоего пребывания здесь – что ты должна держаться подальше от богов? Особенно от Аида». Она все еще не выяснила, как ее мать узнала, что она была в «Неночи», но предположила, что у богини плодородия есть шпион в клубе бога мертвых.

– Я сейчас приду. – Персефона приложила невероятные усилия, чтобы сохранить спокойный тон.

Не заметить Деметру было сложно. Та была почти в своем божественном облике, сохранив сияние загара и яркость глаз. На ней были светло-розовый сарафан и белые лодочки.

– Мой цветок! – Деметра бросилась к Персефоне и обняла дочь.

– Мама. – Персефона отстранилась. – Что ты здесь делаешь?

Деметра склонила голову набок.

– Сегодня понедельник.

Персефоне не сразу удалось понять, что это значит.

О нет.

Кровь отлила у нее от лица.

Как она могла забыть? Каждый понедельник они с матерью вместе ходили на ланч, но из-за всего, что случилось за последние несколько дней, она напрочь об этом забыла.

– Вниз по улице есть такое чудесное кафе… – продолжила Деметра, но Персефона почувствовала напряжение в ее голосе. Она поняла, что Персефона забыла, и ей это не понравилось. – Может, сходим туда сегодня? Что думаешь?

Персефона осознала, что не хочет оставаться наедине с матерью. Не говоря уже о том, что ей только-только удалось поймать вдохновение, чтобы написать статью об Аиде. Если она сейчас остановится, возможно, ей вообще не удастся закончить.

– Мама, я… мне так жаль. – Слова, вылетающие из ее рта, были подобны стеклу. Конечно же, это была ложь. Она совершенно не жалела о том, что собиралась сказать. – Но я правда сегодня очень занята. Может, мы перенесем?

Деметра заморгала:

– Перенесем?

Она произнесла это слово так, будто никогда раньше его не слышала. Ее мать ненавидела, когда что-то шло не так, как она хотела, и Персефона никогда прежде не просила ее изменить расписание. Она всегда помнила о ланче, как и о правилах, установленных своей матерью, – но за прошедшую неделю успела проигнорировать и то и другое.

Она знала, что ее мать составляет список обид, нанесенных дочерью, и то, что Деметра заставит ее за них заплатить, – лишь вопрос времени.

– Прости меня, мама, – повторила Персефона.

Деметра наконец встретилась с ней взглядом. Богиня плодородия стиснула челюсти и произнесла идеально ровным тоном:

– Ну, тогда в следующий раз.

Деметра развернулась и, даже не попрощавшись, вышла из офиса.

Персефона выдохнула. Все это время она готовилась к ссоре с матерью, а теперь ее адреналин иссяк, и она чувствовала себя измотанной.

– Ух ты, какая у тебя красивая мама! – Комментарий Валери привлек внимание Персефоны. – Так жаль, что ты не смогла пойти с ней на ланч.

– Ага, – ответила Персефона.

Она медленно направилась обратно к своему столу под грузом облака вины – пока не заметила стоящего за ее стулом Адониса, который смотрел на экран ее ноутбука.

– Адонис. – Она захлопнула ноутбук. – Что ты делаешь?

– О, Персефона. – Он улыбнулся. – Просто читаю твою статью.

– Я еще не закончила. – Она попыталась сохранять спокойствие, но это было сложно с учетом того, что он только что вторгся в ее личное пространство.

– Я думаю, это очень хорошо, – сказал он. – В тебе и правда что-то есть.

– Спасибо, но мне бы очень хотелось, чтобы ты не смотрел в мой ноутбук, Адонис.

Он натянуто рассмеялся.