– Куда хотя бы летим? – спросил Ветров.

Понятно, подальше от ставшего опасным района, только неплохо бы знать конечный пункт, и куда и на чем двигаться потом? Надо бы накрыть базу, пусть ту, небольшую, в Прибалтике. Если удастся покинуть собственную страну.

– Как куда? За границу, – буднично отозвался Вадим.

В его глазах предстоящее, похоже, являлось заурядным делом. Через таможни – долго и опасно. Даже с хорошо подделанными паспортами могли возникнуть проблемы. Все данные о переходах через контрольно-пропускные пункты фиксируются в компьютерах, каждый гражданин своей и чужой страны проверяется на наличие в картотеке. Вдруг что-то будет не совсем так? А тут – ни упоминания в базах данных, ни отметок, ни таможни с ее досмотрами. И не надо ждать ночи, по старинке, едва не ползком, пересекая незримую линию, разделяющую блок стран и осколок некогда великого государства. Конечно при условии, что перелет никто по каким-то причинам не заметит.

– Роман, – старший офицер поманил Ветрова, заставил его приблизить голову. Остальные расслышать содержание разговора не могли.

Спецназовец невольно ожидал: речь пойдет о его взаимоотношениях с дочерью олигарха, чересчур разные у них весовые категории, но Вадим сказал совсем иное:

– Когда мы подлетали, то видели падение ракеты в лес. Какой – не скажу. Не разбираюсь. Да и расстояние… Но кажется, «земля – земля». Не по вам стреляли случаем?

Из пушки – и по воробьям? Нечто сверхточное по месту, где недавно находилась подлежавшая наказанию ослушница? Но стоимость такой штуки такая, что не очень-то прикажешь или убедишь использовать против мифических бандитов.

И тут Роману едва не стало дурно. Хотя его никогда не укачивало в воздухе.

Но куда деваться?

22–23 марта 2012

– Хватит!..

Это был не сон. Проклятая реальность стучала в висках, не позволяя забыться.

Боже мой, за что?

Он убил их всех! Убил их всех! Ни в чем не повинных людей… Позволил жизни покинуть их тела, чтобы насытить утробу бездушного камня. Он их убил…

Антон сидел прямо, опираясь на спинку дивана с такой силой, словно тот был его плотом в бушующем океане.

У полупрозрачной стены корчился полковник. Он стонал и хрипел, пытаясь подняться, упершись руками в пол. В его стонах было что-то особенное. Немного оправившись от потрясения, Антон понял, что Павел Геннадиевич задыхается от восторга и физического удовольствия. Силовик издавал такие звуки, как стонет человек во время соития. И все же несмотря на необычайность ситуации, полковник не бросил пистолет – оружие виднелось в его потной руке. Впрочем, это Антона волновало меньше всего.

Ученый согнулся в три погибели. Горло раздирало рыданиями.

Сколько он убил? Сотню человек? Тысячу?..

Проклятый алтарь различимо пульсировал бледно-розовым сиянием. Насовсем исчезло сходство с журнальным столиком, теперь Антон видел перед собой угрюмую дьявольскую машину, использующую человеческие жизни, словно бревна для растопки печи.

– Хватит, – еще раз прошептал Аркудов, ударяя кулаком по гладкой поверхности алтаря.

На этот раз сознание не поплыло. Просто возникла мысль – будто бы и своя, личная, но в то же время Антон знал, что говорит Звено:

Состояние ожидания по команде Оператора. Боеготовность 4,015 процента. Звено напоминает, что для успешного выполнения боевой задачи ему требуется 55 процентов боеготовности. Мне разрешается возобновить режим «забор т-энергии»?

– Нет! – взвыл Антон. – Нет! Скольких ты еще убьешь?

Возникла краткая пауза.

Необходимо критическое истощение человекоресурсов в количестве восемьдесят пять тысяч шестьсот четыре единицы.

– Нет!

Звену разрешается возвратиться в режим ожидания по команде Оператора?

– Да, – устало выдавил Антон.

– Что ты сделал? – донесся из-за стены шепот полковника.

Лицо силовика исказилось до неузнаваемости, глаза остекленели. По морщинистому лицу, стекая с влажных усов, катились капли пота. Он выглядел так же, как во время припадка в квартире археолога. Но тогда голосом Павла Геннадиевича с Антоном разговаривал умерший отец, а сейчас полковник явно пребывал в здравом рассудке.

– Что ты сделал, Антон? – спросил он еще раз.

Дрожащими пальцами ученый провел по щекам и подбородку:

– Кажется, я нашел один из кусочков вашей Системы управления миром. И убил десятки людей… – Его голос сорвался.

– Молодец. – Полковник проигнорировал сообщение о гибели жителей деревни. – Какой же ты молодец, Антоха! А дневник нашел? Узнал, где находятся остальные Звенья?

– Нет! – взвизгнул ученый, представляя, что будет, если смертоносные игрушки активируются не вблизи небольшого селения, а рядом с мегаполисом. – Не нашел.

– Тогда ищи, – в который раз за этот день приказал полковник.

Все события последних дней вдруг вспомнились до малейших деталей. Невообразимым грузом на Аркудова навалились боль, уныние и страх. И, казалось бы, такая ненужная сейчас, проснулась совесть. А вместе с нею накатило что-то позабытое и почти неузнаваемое: чувства человека, которого в детстве воспитывали с толикой христианских традиций.

Чем я заслужил такую кару? Неужели мне, успешному ученому и преподавателю, уготована судьба кровавого преступника? Ведь вся моя вина лишь в том, что заваривший кашу с исследованиями корней человечества Игорь Аркудов – мой родной отец! Да и вина ли?

«Что же я наделал, Господи? – спросил себя Антон, изо всех сил переплетая пальцы рук. – Что же теперь будет?.. Стольких убил…»

На самом деле он не боялся последствий содеянного. Надо будет отсидеть – пожалуйста, жаль только дочку без присмотра оставлять.

Пугало другое.

Далекий от религии Аркудов не так давно узнал, что загробный мир возможен. Он разговаривал с умершим год назад отцом, когда тот неизвестными путями вернулся с загадочного «Ретранслятора». Следовательно, возможен бог… или боги. А вместе с тем наверняка после смерти возможен и «разбор полетов».

Что он скажет, умерев, столкнувшись лицом к лицу с кем-нибудь из убитых им горинчан? Извините – так вышло, да?

Что же я наделал…

– Искать? – с безумными интонациями в голосе спросил Антон, поднимая голову. Жаль, полковник не видел его оскаленного лица. – Искать, сукин ты сын?! Из-за тебя и издохшего пердуна я убил целую кучу людей. Дневника тебе надо? Систему с Правителями? Да иди ты на х…

Антон еще долго матерился, задыхаясь на каждом слове и тяжело переводя дух, чтобы изречь новую словесную конструкцию. Наконец, совершенно обессиленный, он завалился на спинку дивана и слабо шмякнул кулаком по открытому дневнику.