ушли на то, чтобы оно распространилось на всю планету и повлекло за собой перемену в мышлении и образе жизни. Аграрное хозяйство еще даже полностью не прижилось среди мировой аристократии, которая с присущим ей консерватизмом застряла на стадии охотников, о чем свидетельствуют наши охотничьи законы. Точно так же и аграрное мировоззрение, возможно, сохранится на долгие века в отсталых странах и среди отсталых слоев населения.

И все же не это мировоззрение отличает западную цивилизацию или ее отголоски, распространяющиеся на Восток. В Америке, например, даже фермерам присуще полуиндустриальное мышление, потому что там изначально не существовало коренного крестьянства. В России и Китае индустриальное мировоззрение свойственно правительствам, однако им приходится иметь дело с огромной массой невежественных крестьян. Зато у неграмотного населения есть важное преимущество: их проще преобразовать путем правительственных мер, чем, скажем, жителей Западной Европы или Америки. Обеспечив всеобщую грамотность в сочетании с подходящей пропагандой, Государство способно внушить подрастающему поколению такое презрение к их предкам, о котором не мечтает и самая продвинутая американская феминистка. Так можно за одно поколение начисто переписать менталитет целой страны. В России этот процесс уже идет полным ходом, в Китае он только начинается. Вполне вероятно, что в этих двух странах совсем скоро сформируется безупречный промышленный менталитет, избавленный от тех традиционных элементов, которые еще сохраняются на с трудом раскачивающемся Западе.

Западная цивилизация изменилась, причем изменилась так стремительно, что многим поклонникам старины кажется, будто они очутились на другой планете. Хотя настоящее лишь более явственно проявило черты, которые в той или иной степени присутствовали у нас аж с римских времен и которые всегда разнили Европу с Индией или Китаем. Лучшие эпохи в Европе от лучших эпох на Востоке неизменно отличали энергичность, нетерпеливость и склонность к абстрактному мышлению. (Как бы ни преуспели древние греки в искусстве и литературе, их превосходство над Китаем довольно относительно.) Об энергичности и интеллекте я уже написал достаточно, а вот на нетерпимости, пожалуй, стоит остановиться особо, поскольку мало кто отдает себе отчет в том, насколько эта черта присуща именно европейцам.

Надо признать, древние греки не так страдали этим пороком, как их преемники. Хотя и они умертвили Сократа, а Платон, несмотря на свое восхищение учителем, был убежден, что Государство должно насаждать религию, которую сам считал ложной, и преследовать тех, кто осмелится в ней усомниться. Конфуцианцы, даосисты и буддисты вряд ли одобрили бы такую гитлеровскую доктрину. И все же джентльменское изящество Платона нетипично для Европы, которая всегда была воинственной и находчивой, но провинциальной. Типичным для западной цивилизации скорее можно считать рассказ Плутарха о защите Сиракуз механическими приспособлениями, изобретенными Архимедом.

Излюбленным поводом для гонений у греков была демократическая зависть. Аристида, чья репутация правозащитника изрядно раздражала многих, подвергли остракизму. Гераклит Эфесский, не будучи демократом, восклицал: «Взрослым эфесским мужам впору повеситься всем и оставить город безбородым юнцам; ибо изгнали они Гермодора, мужа из них достойнейшего, сказавши: “Среди нас никто да не будет наилучшим! Иначе жить ему на чужбине среди других!”»[15]

Грекам вообще были свойственны многие неприглядные черты нашей эпохи. У них процветали фашизм, национализм, милитаризм, коммунизм, деспотичные и продажные политики; они вели себя вызывающе вульгарно и не гнушались преследованиями на почве религии. Среди них попадались достойные личности, как, впрочем, и у нас. Тогда, как и теперь, значительная часть лучших представителей человечества страдала в изгнании или заточении, если вообще не лишалась жизни. Греческая цивилизация, правда, имела одно реальное превосходство над нашей: там отсутствовала эффективная полиция, что позволило большому количеству порядочных людей избежать трагической участи.

В полной мере полицейские инстинкты, которые с тех пор отличают Европу от Азии, проявились с обращением Константина в христианство. И хотя в последние сто пятьдесят лет случился недолгий всплеск либерализма, сегодня раса белых возвращается к теологическому фанатизму, перенятому у евреев христианами. Евреи первые выдвинули идею о существовании лишь одной истинной религии. Правда, обращать в нее остальной мир они не собирались и ограничились гонениями лишь на других евреев. Христиане же, переняв иудейскую веру в откровение избранным, добавили к ней римские амбиции по господству над миром и греческое пристрастие к метафизическим тонкостям. Такая комбинация породила самую непримиримую и беспощадную из всех известных религий. В Китае и Японии буддизм принимался и мирно сосуществовал наряду с синто и конфуцианством; в мусульманском мире христиан и иудеев не трогали, покуда те послушно платили дань; и только в христианском мире любое, даже самое незначительное отклонение от ортодоксии обычно каралось смертью.

Я солидарен с теми, кому претит нетерпимый характер фашизма и коммунизма, но не могу согласиться с мнением, что он противоречит европейским традициям. Те из нас, кто задыхается в атмосфере насаждения правительственной ортодоксии, в прошлые века в Европе чувствовали бы себя не намного лучше, чем в современной России или Германии. Если бы мы по мановению волшебной палочки перенеслись в прошлое, жилось ли бы нам веселее в Спарте, чем в этих современных странах? Пришлось бы нам по душе общество, подобное европейскому в шестнадцатом веке, где людей казнили за обвинения в колдовстве? Одобрили бы мы колонистов Новой Англии, стали бы восхищаться подвигами Писарро в отношении инков? Понравилось бы нам в Германии эпохи Возрождения, где за одно столетие сожгли сто тысяч ведьм? А в Америке восемнадцатого века, когда религиозные вожди Бостона объявили массачусетские землетрясения карой за нечестивые громоотводы? Попади мы в девятнадцатый век, порадовались бы мы отказу папы Пия IX в учреждении «Общества по предотвращению жестокого обращения с животными» на том основании, что только еретики верят в наличие у людей обязательств перед низшими животными? Боюсь, Европа, несмотря на весь свой интеллект, всегда была свирепой, за исключением короткого периода между 1848 и 1914 годами. И сейчас европейцы, к сожалению, возвращаются к своему привычному состоянию.

Глава IX

О юношеском цинизме[16]

Любого человека, знакомого с университетской средой на Западе, наверняка поражает, насколько нынешняя образованная молодежь циничнее по сравнению с молодежью прошлого. Я не говорю о России, Индии, Китае и Японии, где ситуация иная; такого нет и в Чехословакии, Югославии, Польше и уж точно не скажешь обо всей Германии. Зато в Англии, Франции и Соединенных Штатах цинизм стал чуть ли не главной отличительной чертой молодого поколения. Для выяснения причин этого феномена на Западе необходимо понять, почему его нет на Востоке.

В России молодые люди не настроены цинично, потому что в целом разделяют коммунистическую философию, живут в огромной стране, богатой природными ресурсами,