каждой клеточкой своего организма.

Сегодня она радовалась тому, что живёт на этом свете, что когда-то имела счастье появиться на свет. Уверенность давала любовь к лежащему рядом мужчине. На рассвете Алёна поняла, что такое любовь. Когда в мужчине нравится всё: как он спит, дышит, облизывает во сне губы. Всё в нём кажется милым и волнующим. И весь он родной-родной, до колик в сердце, так хочется сжать его в объятиях и прижать к себе крепко-крепко. Но побоялась его разбудить, не прижалась — вместо этого Алёна нежно провела пальцами по Диминой спине, едва её касаясь. Она пробежалась по позвоночнику, словно пересчитывала позвонки. Все на месте. Дима совершенен. У него самая красивая мужская спина. В эту спину можно влюбиться до одури, до беспамятства. Мускулистые руки, гладкая кожа, ни капли жира. Втянутый в рёбра живот. Узкая талия. Дима создан для любви и поклонения. И всё это богатство принадлежит ей, Алине Кузиной. Ведь это ей он доверился, рассказал про себя самые страшные секреты. А она слушала и жалела его, и любила, и ласкала. Алина вдруг застыдилась самоё себя. Сегодня ночью она была бесстыдной и целомудренной одновременно. И хотя совместить эти два качества сложно, она смогла, став для Димы самым преданным и любящим существом. Да. Она превратилась в существо, без конца преданное любимому мужчине. Дима оценит жертву. Он умный и дальновидный.

— Не спишь? — пробормотал Воронцов, нащупывая её ладонь. — Ой, щекотно. Вот здесь и здесь погладь. И ещё здесь. Ты такая нежная сегодня.

— А это умбиликус, маленький, аккуратненький умбиликусик, — шептала она, поглаживая впалый мужской живот.

— Что такое «умбиликус»? — Он схватил её за руку.

— Это пупочек. Пуп земли. Твой умбиликус самый красивый на земле. Ты самый красивый мужчина на свете! Я люблю тебя, милый, — шепнула Алина, добираясь до упругих бедёр.

Рука скользила по ровному телу, не за что было зацепиться. Всё бархатное и горячее. Горячее не бывает.

— Любишь? Не верю!

Дима махом перевернулся и лёг на Алину, заглядывая ей в глаза.

— Люблю, Дима, люблю, ты сам это знаешь. У меня никого нет, кроме тебя.

— А как же твоя мама? — удивился Воронцов.

— Пуня — это другое, она из соседней Галактики, а мы с тобой владеем целым миром. Мы самые богатые богачи во всей Вселенной, Димыч!

Они заглянули друг другу в глаза и вдруг забыли обо всём. Не было комнаты, штор, потолка, посторонних звуков. Весь мир принадлежал им. Больше никого в нём не было. А когда очнулись, одновременно посмотрели на часы и расхохотались.

— Батанов уже на работу едет, а мы с тобой ещё в постели валяемся, если бы он узнал…

Они рисовали смешные картины, обрывая фразы, торопясь досказать, от смеха не договаривал; по комнате летали странные слова, бессвязные обрывки, лишённые смысла, но эти двое понимали друг друга. И смеялись громко, до слёз, до спазм в животах. И вдруг что-то изменилось, какое-то движение пробежало по лицу Димы, он на миг замер, скривился и вскочил с кровати:

— Сейчас мать приедет. Одевайся!

Алина сидела между подушек, пристыженная, обнажённая и потерянная. Всё изменилось. Ушло чувство родства. Только что Дима был своим, родным и вдруг за секунду стал чужим, отстранённым. Отчуждение легло между ними, словно оно было третьим на любовном свидании.

— Дима, мне показалось, что я… — она сбилась и умолкла.

— Что там тебе показалось, да одевайся ты уже! Быстро!

Воронцов бросил ей джинсы и лифчик. Алина схватила одежду и закрыла лицо. Хотелось плакать, но она сдержалась. Она всё-таки опер, а не обычная девушка. Алина быстро оделась и вышла в коридор.

— Приветик! — бросила она прощание.

— Пока! — крикнул Дима не своим, каким-то нервным голосом.

За ночь мороз закрепил свои позиции. Было пронзительно холодно и тоскливо. Алина бежала по улице, подгоняемая северным ветром и сладкими воспоминаниями. Вчера, всего лишь вчера Дима был другим. Он делился с ней своими секретами, сомнениями и надеждами. А она надеялась, что сможет рассказать ему страшную тайну. В откровениях любимого мужчины возникла пауза, когда можно было рассказать ему всё, но Алина удержалась, боясь испугать его своими признаниями. Побоялась, не рассказала. Не поделилась. Момент упущен, время утекло. Следующее свидание произойдёт не скоро. Больше у неё не будет возможности сделать признание. Почему она не сказала Диме о своей беременности? Никто не даст ответа на этот вопрос. Миллионы девушек, бредущих домой после бурного любовного свидания, не могут ответить даже самим себе, почему этого не произошло. Что помешало честно рассказать любимому мужчине о том, что в любви появился третий — тот самый, ради которого и существует любовь. Алина глотала холодные слёзы, слизывая их с губ, как солёные льдинки. Именно в эту минуту она стала настоящей женщиной.

* * *

Какое страшное слово. Аборт. Что-то неприличное слышится в нём, что-то мерзкое, пакостное. Ещё в нём чувствуется скрытый приказ к действиям. Дьявольский приказ. Алина вошла в здание медсанчасти. Нужный адрес она нашла по рекламе. Удаляем беременность. Стоимость не указана. По телефону назвали сумму. Та оказалась по карману. Алина ещё долго мучилась, сомневалась. Посоветоваться не с кем. Позвонила бывшей школьной подружке.

— Ксюш, у моей знакомой проблема, просит совета, а я не знаю, что сказать, — уклончиво начала разговор Алина.

Умудрённая двумя неудачными замужествами и пятью несостоявшимися романами Ксения сразу уловила фальшивую ноту.

— Алинка, что-то случилось? — воскликнула подружка.

— Сотрудница на работе залетела, а парень никакой. Слышать не хочет о беременности.

— Линочка, ты что-то скрываешь от меня?

Алина хмыкнула. Пять лет не звонила любимой подружке. В суете и не вспоминала Ксению. Мельком слышала, как та живёт. Нашла с кем поговорить.

— Нет, Ксюш, что ты, ничего не скрываю. У меня всё отлично. Полный порядок!

— А на личном фронте? — дудела в нос подружка.

Она всегда гундосила. С детства и в любую погоду. Что-то с носовыми пазухами.

— На всех фронтах полный ажур! Так что посоветовать сотруднице?

— Аборт!

Алина вздрогнула. Страшное слово. Страшное. И пошло-поехало. Ксения долго рассказывала про свои медицинские операции, предупреждала о грядущих опасностях, но другого выхода для мифической сотрудницы не видела. Алина слушала вполуха. И без советов премудрой Ксении было ясно, что другого выхода нет. Дима никогда не женится. Ему не нужен ребёнок. Он сам, как ребёнок. За ним нужен уход, глаз и пригляд. Что там ещё требуется для маменькиных сынков? Алина вздохнула и прервала длинный монолог о безрадостной женской