попытался осторожно высвободить Алинину шею от цепких ручек, но детские пальцы не разжимались. Алина беспомощно оглянулась. Соседи гурьбой толпились поодаль, боясь приблизиться. Опрятный старичок держал топор в правой руке, словно прицеливаясь к мишени. Алина выдохнула. Впервые она испытывала подобное потрясение. Угораздило же вляпаться! Ребёнок словно сросся с нею.

— Сержант, вызовите «скорую»! — коротко бросила Алина, придерживая ребёнка.

Не ел несколько дней, заметно по реакции. Объел обои внизу. Обгадил площадку перед дверью. Просил защиты и выживал-выживал-выживал. Кажется, ел собственное дерьмо. Весь в испражнениях. Алина вспомнила, что утром надела новый джемпер и снова поморщилась: что за чепуха лезет в голову.

«Скорая» приехала быстро. Врач и медсестра долго упрашивали мальчика, пытаясь разогнуть его пальчики, но он лишь крепче вжимался в Алину. Тогда ему вкололи усыпляющее. Прошло ещё пятнадцать минут, наконец, постепенно и тихо, продолжая цепляться и шевелить пальчиками, ребенок отвалился от Алины, сонный и вялый.

— Знаете, пока он сидел на мне — ни разу не пискнул! Всю силу в хватку вложил. Удивительное дело, — сказала Алина, оглядывая юбку и джемпер.

Разводы и пятна от детских каловых масс. Придётся ехать домой. Всё снять и бросить в стиралку, иначе запах не выветрится вовек.

— Силу почувствовал, — вздохнула женщина, поправляя чепчик. — Эк, он вас уделал! Куда же вы теперь?

— Домой, — улыбнулась Алина, — переоденусь. А волчонка куда повезёте?

— В больницу, а оттуда его переправят в дом ребёнка. Кто-нибудь усыновит.

— Так у него ж мать есть, — подал голос безмолвный дотоле сержант.

— Да какая там мать! — загалдели соседи, сливаясь в общий хор. — Пьянь несусветная, синюха, то мужиков водит, то дома неделями не ночует. Раньше хоть дверь оставляла открытой, мы смотрели за ребёнком по очереди, а тут закрыла.

— Сейчас много таких, — посетовала доктор, помогая медсестре завернуть спящего мальчика в простыню.

Подхватив почти невесомое тельце, работники «скорой» повезли ребёнка в больницу. Алина собрала акты в папочку, строгим взглядом окинула соседей и сказала, стараясь выглядеть, как можно солиднее:

— Придёт эта горе-мамаша, пусть сразу в отдел явится. Иначе засаду пришлю!

— Явится-явится! — слаженно закивали обрадованные соседи. — Сами проводим до отдела.

Алина позвонила дежурному, тот от души посмеялся и отпустил её на два часа — переодеться. Она долго стояла под душем, прогоняя тоскливые мысли и прогорклый запах. Вскоре Алина выскочила из парадного, сияя безупречным видом. Телефон сотрясался от вибраций. Звонили все, кому не лень: дежурный, участковый, начальник, старший группы — все, кому она понадобилась на службе. Алина почти бежала. Люди ждут. Алина усмехнулась, удивляясь хорошему настроению. И вдруг что-то остановило её. Что-то пронзило изнутри. Какая-то огромная игла прошила насквозь — от пяток до мозга, разрывая организм на две части.

Алина покрутила головой, пытаясь войти в прежнее состояние. Этакий коллапс, явно к перемене погоды. Температурные скачки погубят человечество. Но это не атмосферная буря. Здесь что-то другое. Организм взбунтовался. Что же вызвало острый приступ тоски? Алина прислонилась к грязной стене дома, не обращая внимания на налёт копоти и пыли. В эту минуту Алину ничто не волновало, даже чрезмерная чистоплотность. Она хотела понять себя, найти причину внезапного недомогания. Мимо спешили редкие прохожие. Выравнивая дыхание, Алина одновременно прислушивалась к себе. Пульс уже не частил. Стало легче дышать. Сердце не выскакивало из груди. В висках прекратили крутить шуруповёртом.

Постепенно отчаяние растворилось в воздухе. Алина отцепилась от стены и побрела в отдел. Перед глазами стоял маленький мальчик. Он всматривался в лицо Алины и ждал-ждал-ждал. А она отворачивалась от него, пряча глаза. Клонилась книзу, лишь бы не встретиться с малышом взглядом. Его тонкие ручки мельтешили вокруг шеи, словно сжимались в тугое кольцо. Алина почувствовала, что вновь задыхается. Она набрала воздуха в лёгкие и поднялась на цыпочки, не замечая удивлённых взглядов прохожих. Людей на улице стало больше. Они, как большие птицы, всё кружили и кружили вокруг Алины, словно слетались на мертвечину. А она, запрокинув голову, широко открыла рот, боясь, что уже никогда не вдохнёт городской воздух, наполненный угарным газом от автомобильных выхлопов. Вдохнула. Выдохнула. Приняла прежний облик и припустилась бежать, забыв, что надела модельные ботиночки. И не на каблуках, но ходить невозможно. В них только кросс и сдавать! Адская боль, вызвавшая приступ тоски, не проходила. Алина уже ничего не чувствовала, кроме одного — быстрее добежать до отдела. Вдруг упустит время? Не упустила. Дежурный сидел за столом и что-то писал. Алина проскочила сквозь ограждение, устроенное в целях защиты от террористов, и очутилась перед столом.

— Где он?

— Кто? — нахмурился дежурный, не поднимая головы.

— Ребёнок? Тот, что с улицы Кленовой, сам меня туда послал! — рассердилась Алина.

— В больницу отвезли, ты же сама акт оформила и сдала с рук на руки, — хохотнул дежурный, отодвигая журнал, — ты что, Кузина, с глузду съехала?

— Сам ты съехал, — разозлилась Алина, — я знаю, что он в больнице, но в какой? Как узнать?

В дежурную часть потихоньку набирался народ. Предстояла пересменка.

— Позвони в «скорую» — диспетчер скажет, в какую именно больницу отвезли твоего недоноска.

Дежурный отмахнулся от Алины и отошёл к окну. Она подскочила к нему и выкрикнула:

— Он — не недоносок! И он — не мой! Пока. Почему недоносок?

— У бомжей не бывает нормальных детей. Он — недоносок. Проклятый еще при зачатии, — недовольно буркнул дежурный и отодвинулся от Алины.

Она помахала сжатыми кулаками, попрыгала перед ним, разевая рот, не имея сил и возможности что-то произнести. Алина словно забыла все слова. Всё на свете забыла, настолько сильным были отчаяние и обида.

— Ты чего ко мне прицепилась, Кузина? — рассвирепел дежурный. — Мне не до тебя! Смотри, сколько входящих звонков. Весь город с ума сошёл. А ты иди на рабочее место. Иди! И не думай о плохом. Начнёшь о бомжах думать — быстро в ящик сыграешь. Их много, а ты одна! Мне на твои похороны скидываться не хочется. Молодая ты ещё. Молодая и ранняя.

Наступила тишина. Сбоку сопели постовые, перевооружаясь, бряцали затворами, щёлкали магазинами, проверяя боеспособность пистолетов.

«Я найду этого ребёнка и усыновлю! Он будет моим. Только моим. Я сделаю его счастливым!»

Алине казалось, что она нашла выход из безвыходного положения. Она настолько сроднилась с будущим приёмным сыном, что не могла уже представить свою дальнейшую жизнь без него.

* * *

Несколько бессонных ночей окончательно доконали Алину. Она не могла ни о чём думать. Показатели, прибыли, успехи — ничего не трогало её. Всё казалось пустым