– А здесь он как очутился?

– Когда я вещи собирала, сунула его в сумку, чисто автоматически.

– Ты представляешь, что бы началось, если бы тебя на таможне с двумя паспортами засекли?

– Говорю же, я сделала это чисто автоматически и тут же забыла о нем. Вот если бы я везла его специально и все время о нем думала, тогда бы меня точно засекли.

– Ладно. Провезла. Но ведь ты сама говорила Кольке, что твой паспорт на яхте остался и документов у тебя нет?

– Ну да. Не было. Не таскала же я его с собой все это время? Он на вилле лежал, в комоде. Когда Колька меня спрашивал, его при мне не было. А потом он появился. И хватит мне голову морочить! Ты что, недоволен, что у меня документы есть?

– Доволен. Ну, ты Лиса Патрикеевна! Колька тебя явно недооценил.

– По этому поводу я расстраиваться не собираюсь, – ухмыльнулась я.

К вечеру дорожные сумки были собраны, деньги у детей изъяты. Недовольным чадам мы соврали, что едем по приказу Торопова на опознание.

– Ты им веришь? – скептически сморщив нос, спросила братца Вероника.

– Я что, похож на осла? – вопросительно приподняв брови, ответил ей братец.

Излишней наивностью младшее поколение, похоже, не страдало.

– Чушь, – отрезал Василий строгим голосом. – Мы вернемся через пять дней. Может, раньше.

Это было правдой. Поскольку господин Ксавье, чей паспорт мы позаимствовали, собирался отбыть куда-то через шесть дней.

Оставалось решить маленькую проблему. Как Василий пересечет таможню с французским паспортом? Мой был выдан на имя Лаймы Вайкуле, гражданки Латвии.

– Идея! – подскочила я на кровати в три часа ночи.

– А-а? – подпрыгнул и испуганный Ползунов. – Что? В чем дело? – завертелся он в кровати.

– Я придумала!

– Что ты придумала? – уставился на меня в темноте не проснувшийся до конца муж.

– Мы замотаем тебе горло, обмажем тебя вьетнамским бальзамом, чтобы глаза слезились, вручим тебе пакет с лекарствами и накормим тебя клубникой, так, чтобы у тебя сыпь пошла по всему телу и насморк начался! – У мужа на нее с детства аллергия. – К тебе ни один таможенник подойти не захочет, а заодно и ко мне!

– Ну, ты даешь! Если я с тобой не спячу, то, надеюсь, все же доживу до счастливой старости. А вообще, ты гений. Давай спать.

И это все? А где восторги по поводу моей изобретательности? Где пылкая благодарность? Где?! Уснула я глубоко оскорбленной.

Наутро Василий все же оценил результат моих мозговых усилий и съел полкило клубники, нахваливая мою сообразительность. Я сгоняла в аптеку, приобрела разных склянок, спреев и таблеток, сложила их в прозрачную косметичку. Замотала горло Ползунова ватой и бинтами. Получился толстенный ошейник. В его карман я сунула бальзам «Звездочка». И мы отбыли на вокзал.

– Не вернетесь через пять дней – мы настучим дяде Коле, – пообещала напоследок Вероника.

– Не будете звонить каждый день – мы позвоним дяде Коле, – внес свою лепту и Денис.

– С них станется, – кряхтя и обливаясь потом, пробубнил Василий, залезая в такси.

Поездка прошла успешно. В поезде – а именно этот транспорт мы выбрали, в самолете слишком строгий паспортный контроль, – мы гордо восседали, окруженные пустыми местами. Никто не захотел сидеть рядом с потным, покрытым красной сыпью, безостановочно сморкавшимся Василием.

– Я чувствую себя прокаженным, – недовольно гундосил он.

– Помалкивай. У тебя же голоса нет.

Правда, на границе он изменил свою точку зрения. Таможенники шли по проходу, проверяя паспорта и любезно беседуя с пассажирами.

Дойдя до наших мест, оба офицера затормозили в нерешительности. Желая им помочь, я с радостью протянула господам таможенникам наши паспорта.

Отнюдь не торопясь взять документы из моих рук, один из таможенников робко поинтересовался, не заразен ли мой попутчик.

– Нет-нет. У него простая ангина. Выпил слишком много ледяной колы, сидя на жаре, – отрапортовала я заранее выученной фразой.

Василий, решив мне помочь, прохрипел что-то нечленораздельное.

– Мне кажется, мадам, вам лучше сойти с поезда и обратиться к врачу, – твердо предложил второй таможенник.

Ну вот! Еще не хватало!

– Нет. Благодарю. Мы уже были у врача, а сейчас нам надо в Испанию.

Василий, как назло, ожил и, дико вытаращив глаза, замотал головой, издав недовольный рев для пущей убедительности.

Таможенник, отступив еще на два шага, уже в приказном порядке потребовал, чтобы мы сошли с поезда и отправились к местному доктору.

Остальные пассажиры горячо его поддержали. Мы в растерянности переглянулись. В глазах мужа читалась дежурная фраза: «Вечно ты напортачишь!» – обращенная, естественно, ко мне.

– Он не заразный. Просто у него нет голоса, – использовала я все свои наличные познания в английском языке. – А это – аллергия на клубнику. В ресторане нам подсунули клубничный торт вместо вишневого. – Я вытащила из сумки «Кларитин», демонстративно влила Василию в горло полбутылки и стала ждать, когда на него подействует лошадиная доза препарата.

Таможенники терпеливо стояли рядом, закрыв носы платками. Минут через пять обильный насморк у Васи прекратился. Глаза его вновь обрели нормальный цвет и перестали слезиться, бальзам «Звездочка» немного выветрился. Таможенники с облегчением убрали платки. Пассажиры расслабленно вздохнули.

Еще через пять минут у Васи явственно побледнела сыпь. Голос, к счастью, к нему не вернулся.

– Хорошо. Вы можете ехать, – так и не проверив наши паспорта, кивнул пограничник и двинулся дальше. Напарник последовал за ним с явным облегчением.

На испанской границе о нашей паре, похоже, все были уже оповещены, поскольку, брезгливо взяв наши паспорта руками в перчатках, служители таможни тут же сунули их нам обратно и заторопились куда-то по проходу. Но Василию все это было фиолетово в крапинку. Двести миллилитров «Кларитина» вырубили его напрочь. Когда поезд подъехал к нужной станции, недалеко от Таррагоны, он продолжал храпеть. Щипки, хлопки и укусы в состояние нормы его так и не вернули. Поэтому, как только поезд затормозил, я кликнула в окно двух носильщиков и, заплатив им двойной тариф, велела погрузить любимого супруга на багажную тележку и доставить его на вокзал. Кряхтя под тяжестью бесчувственного тела, бедолаги носильщики сгрузили его в зале ожидания на скамью и, получив приличные чаевые, удалились. Я осталась охранять эту храпящую тушу.

Время шло, Ползунов спал. Я его щипала, толкала, шипела ему в ухо, подносила к нему звонящий мобильник – все без толку. Наконец я уронила голову на руки и безучастно уставилась на опостылевшее мне панно на противоположной стенке. Парочка семилетних головорезов затеяла в зале игру в войнушку.