— А ну иди сюда! — прорычал Максис. — Сейчас же!

Леката замешкалась, его тон заставлял мысленно ощетиниться. Не дожидаясь, когда жена выполнит его приказ, наместник подскочил к ней и как клещами схватил за плечи. Заглянул в глаза.

— Я женат, — сообщил давно известное. В его голосе не было привычной нежности, только досада. — Сейчас, когда ты рядом, я не намерен искать женщин на стороне. Об этом и сказал Маритте в последнюю нашу встречу. Каюсь, не распространялся о своей несвободе, мы долго были любовниками, и она рассчитывала на брак. Прощала измены и не самое лучшее отношение. Тяжело переживает разрыв, но утешать ее не желаю. Никогда ничего не обещал и не понимаю претензий, — ухмыльнулся: — Ты это хотела услышать? Довольна?

— Не знаю… — пролепетала Леката. Может, и впрямь, муж был прав, и не стоило совать нос в чужие дела? Дернула плечом, его пальцы слишком давили. — Макс, прошу, отпусти, ты пугаешь меня.

— Сам себя пугаю, — выдохнул Максис, но хватку ослабил. — Прости, Курт вывел. Всю ночь мучился, думал о тебе, о нас. Готовился к важному разговору. А тут он с дурацкими предложениями.

Леката открыла было рот поинтересоваться, что именно предлагал Курт, когда до нее дошел смысл всей сказанной фразы. Во рту пересохло, а сердце забегало, как ошпаренный цыпленок.

— И что ты надумал насчет нас? — поинтересовалась она хрипло, хотя изо всех сил старалась придать своему голосу беззаботность.

— Ничего особенного, — улыбнулся Максис. — Хочу быть твоим мужем. Настоящим. На великую любовь я не способен, но супруг из меня, думаю, выйдет достойный. К тому же голову рядом с тобой теряю от желания. И хочу, чтобы знала, — тяжело проглотил слюну и облизнул пересохшие губы, — если ты действительно беременна, как утверждает Фагар, то я страшно рад. Мне давно пора остепениться, и дети очень кстати. Не только ты последний Сотхас, но и я последний Ларой.

— Подожди, — тряхнула головой Леката и отступила на шаг.

Не знала злиться ли, или кидаться ему в объятья. Не любит, но хочет стать мужем? Допустим, это сработало бы, если бы она смогла держать себя в узде, но она-то почти влюблена. Еще полшага, и все! Так и до сумасшествия недалеко… К тому же как быть с королем? И с ее возращением в Южный Предел?

— Макс, — продолжила она строго, — если вся эта тирада только потому, что ты вдруг решил, что я беременна, то успокойся. Это не так.

Проглотила застрявший в горле ком. Врать оказалось не так-то легко. Супруг склонил голову набок и посмотрел в глаза.

— Ложь — не самый лучший союзник.

— Я не лгу, — твердо ответила Леката, хотя по выражению лица Максиса легко читалось: муж ей не очень верит.

— Тогда, — он приблизился и осторожно положил ладони на ее талию, — я с удовольствием помогу исправить это досадное упущение, — закрыл глаза и, слегка сжав тело жены в ладонях, прошептал: — Поцелуй меня сама, хочу этого страшно.

Леката, едва касаясь, погладила мужа по щеке, потом привстала на носочки и потянулась к его губам. Где-то далеко в мыслях еще звучало предупреждение: «Максис Ларой — плут и авантюрист, любящий только себя», но Лекате было все равно, слова утонули в аромате гвоздики с можжевеловой ноткой. Слишком беззащитным и трогательным выглядел супруг в этот момент. Хотелось согреть его и приласкать.

Встретил ее во всеоружии, стоило лишь коснуться, как жадные губы захватили в плен, а проворный язык нарушил все границы. Руки снова окунули в паутину объятий.

— Сладкая моя женушка, — прошептал он между поцелуями и с новой силой ринулся в бой.

Леката только прижалась плотнее к своему сильному и заботливому мужу.

Еще не успели дойти до момента, когда плевать на все вокруг, ласки еще оставались целомудренными, а руки были скорее нежными, чем жадными, когда в дверь постучали. И, не дожидаясь ответа, Фагар снаружи бесцеремонно вломился в кабинет.

— Макс, — с упреком произнес он. — Во-первых, я хочу есть, а во-вторых, хочу вернуться домой к вечернему чаю. Так что лобызаться будете у дяди, если, конечно, он не решит избавиться от Лекаты как от ненужного претендента на деньги.

— Извини, — пожал плечами Максис. Запахнул куртку, взял супругу за руку: — Идем.

Леката только нахмурилась. Фагар прав, неизвестно с какой целью дядя позвал ее в гости. Хорошо, если подтвердить личность, а вдруг нет? Как там было в завещании? В случае ее смерти в бездетности дядя и супруг делят наследство между собой в равных пропорциях. Хорошо хоть, Максис этого не знает… Или он тоже в курсе и поэтому не согласился развестись быстро?

Муж нежно погладил ее ладонь большим пальцем. Леката осторожно сжала его руку. Хотелось верить, что все выдумки, глупые мысли, лезущие в голову женщине с неспокойной юностью, но вот так ли это? Не взялась бы сказать наверняка.

Леката осторожно взяла Максиса за руку. Посмотрела на большой добротный дом перед собой и шумно вздохнула. Казалось, уж жилище дяди не оставило в ее душе никаких следов и воспоминаний, да и не задерживались они там надолго, много путешествовали, но нет. Ладони стали предательски скользкими, а со спины будто кто-то невидимый смахивал паутину. Отрочество не было безмятежным: воспоминания об отце терзали душу, дядя запрещал все и вся, учителя нещадно ругались за любую провинность, друзей почти не водилось, и родовое гнездо Окранов казалось символом всех этих неприятностей.

Фагар оставил супругов Ларой в лесу недалеко, и, условившись о месте и времени встречи завтра, они расстались. А сейчас Леката и Максис стояли рядом с особняком Окрана и не решались приблизиться, словно нищие, вынужденные просить милостыню в первый раз. Голод ужасен, но стыд протянуть руку сильнее. Леката тяжело проглотила застрявший в горле ком.

— Пойдем?

Максис чмокнул ее в висок и потянул за собой.

Дверь отворил слуга. Высокий статный незнакомец. Леката представилась, и он, отвесив почтительный поклон, проводил гостей в зал. Оставил одних, пообещав узнать, примет ли их хозяин. В огромной светлой комнате пахло воском. Леката огляделась и улыбнулась. Напротив, на широкой стене, висел знакомый портрет тетушки Талисмы в полный рост. Той самой, что была незаконнорожденной дочерью короля Русовуса и умерла незадолго до дня, когда дядя взял Лекату к себе.

Картина всегда была тут. Юная особа, легкая, прозрачная и нежная, смотрела на посетителей ясными голубыми глазами и улыбалась пухленьким ртом. Один известный художник написал ее сразу после женитьбы Герада Окрана, и с тех пор портрет украшал гостиную. Дядя души не чаял в супруге и тяжело переживал ее смерть. А судя по тому, что на стене ничего не изменилось за прошедшие годы, он не смирился с потерей до сих пор.

— Это она… — то ли усомнился, то ли подтвердил Максис, указывая глазами на картину.

Осторожно взял супругу под локоток. Леката кивнула. Его прикосновение оказалось неожиданно приятным, будто поддержка далекого друга. Как же хочется ему верить! Но можно ли?