теней и набегающие на светило облака, изредка скрывающие эти пятна, будто бы погружали в транс, заставляя заворожённо смотреть на этот необычный танец.

— Красиво как.

— Правда? Я сам когда-то создавал этот витраж, меня всегда привлекала магия украшений из стекла, если хочешь, то могу сделать тебе собственный ловец солнца.

— А можно?

— Конечно, только придумай на что он должен быть похож.

Подбежав к алтарю, вырезанному из большого куска гранита, я помотала головой, стараясь представить, что именно хочу получить от этого мастера.

— У нас в Заре тоже часто используют витражи и цветные стекла, но они никогда не складываются в какой-то рисунок, тем более такой большой. Обычно это просто узоры из повторяющихся элементов, а уж ловцы солнца вообще редкость, из маленьких кусочков делают только фонари.

— Будет чем похвастаться на родине.

— Ну… да.

Элей подошел к незаметной двери сбоку от алтаря, и я поспешила пройти за ним через узкий коридор ведущий к башне и подвалам на улицу, где раскинулся небольшой плодовый сад, огороженный простой каменной кладкой. Там, за рядами деревьев и несколькими арками, увитыми плющом, мы оказались на тропе, ведущей от церкви к двухэтажному кирпичному дому для священнослужителей, расположенному чуть дальше впереди.

— Сюда.

Мужчина свернул к низкому деревянному забору, отделявшему тропу от небольшого участка со старым, не моложе церкви, домиком из того же темного камня. Перед окнами на крошечном участке двора разрослись несколько яблонь, увитые диким виноградом.

Остановившись у крыльца, ожидая, пока Элей откроет двери дома, я припомнила старый стих, который слышала однажды.

— Чашу с темным вином подала мне богиня печали.

Тихо выпив вино, я в смертельной истоме поник.

И сказала бесстрастно, с холодной улыбкой богиня:

«Сладок яд мой хмельной. Это лозы с могилы любви».

— Вы почти что угадали.

— Что?

— Эти лозы, часть Лилит, когда-то она из вредности посадила здесь свой виноград в противовес моим яблоням. Так что это дань памяти ей, как и скульптура у входа.

— Вы были близки?

— Как сказать, она меня терпеть не могла, но мы хорошо друг друга знали.

Элеос открыл замок и жестом пригласил меня внутрь. В последний раз бросив взгляд на двор, я переступила порог, оказавшись в уютной гостиной с парой кресел и резным камином, на котором легко читались знакомые во дворе деревья, только без диких лоз на них. Аккуратно вырезанные листики в кронах чуть скрывали созревшие плоды, а среди корней у пола были заметны края корзин с яблоками в них.

— А почему именно виноград?

— Это растение Лилит, в ее семье у каждого ребенка есть свое дерево или цветок, как спутник и покровитель. Отголосок верований ведьм, что в их роду охраняли поселения и имели особую связь с миром вокруг.

— Так она была ведьмой?

— Нет, лишь должна была стать, как ее мать, но не сложилось. Зато в столице появилась своя винодельня и даже сорт винограда, названный в ее честь, а вино Лилит является еще одной гордостью Кадата.

Сев в одно из кресел, я достала из сумки коробку из плотного картона и, открыв ее, поставила на чайный столик. Справа от входа на небольшой кухне, куда ушел Элей, послышался шум воды. Послушно ожидая чай, я продолжила рассматривать гостиную этого отшельника.

— Я думаю, мне нужен ловец снов с рыжим мужчиной на зеленом фоне.

— Рыжим?

— Ну да.

— Говорят, что все рыжие так или иначе несут в себе частицу силы Мундуса, поэтому мир так или иначе поддерживает их и откликается на зов в случае опасности. Только вот твари завесы и просто бесчестные люди слишком уж падки на такую магию. Мне довелось слышать историю, как три девушки, прячась от охотников, срезали свои волосы призывая лес помочь им. Дикие животные сбили со следа собак, древние стволы сосен перекрыли путь, а озеро, ставшее девушкам домом, скрыло их от князя, возглавляющего погоню.

В нетерпении я встала с места и заглянула на кухню, застав Элея за заваркой чая.

— Озеро стало домом?

— Да, говорят, мавки до сих пор могут утянуть случайных путников в воду.

Поджав губы, я разочарованно выдохнула и села на место, уже надеялась, что смогу поговорить с одной из девушек, узнать, правда ли это, вдруг они знают меня или мою родину.

— Не ожидал, что тебя может расстроить эта история.

— Я просто ищу своих родных и место, где я родилась. К сожалению, почти ничего не помню из прошлого и не знаю, как найти путь к дому.

— Ты разве не из Зара?

— Я попала к кочевникам лет пятнадцать назад, после сильного шторма. Моя тетушка нашла меня на берегу моря и с тех пор заботилась обо мне.

Элеос вошел в гостиную с подносом в руках и, расставив на столе чайник с двумя простыми чашками, сел напротив меня.

— Понимаю, что ж, наверно, я смогу тебе немного помочь.

— Как?

— В поселении ближе к северу Сомны есть ведьма, знающая все на свете. Перед ее взором раскинулась река прошлого и будущего, так что можешь поехать к ней и спросить о своей жизни. Только имей в виду, у Гекаты характер тяжелый, а места эти дикие и опасные. Когда на страну напали только до этих краев светлые не добрались, а те, что добрались до сих пор меж сосен плутают.

— Но столько лет прошло…

— Они упокоиться не могут, тела сгнили давно, а души потерянные и сломленные плотным туманом накрыли землю лишь редкими силуэтами пугая путников.

Поежившись от мурашек, пробежавших по позвоночнику, я крепче обхватила кружку, согревая об нее руки. Заметив этот жест, собеседник наклонился к камину и зажег поленья в нем.

— А как вы познакомились с Ньярлом? Вы правда его знали?

— Да, более чем. Я с рождения был не слишком удачлив, а когда в восемь лет проявился темный дар, так совсем плохо стало. Родители не собирались меня защищать от светлой церкви, поэтому мне пришлось