Беспечным. Такое старомодное слово! Его мог бы употреблять Джо, но не я.

Джо… Мое сердце сжалось при мысли о том, что его не станет.

И хотя Джо сам попросил меня о встрече, я был весьма благодарен судьбе за возможность поговорить с другом. Мне нужен был его совет, и я радовался шансу раскрыть перед ним душу.

Шей по-прежнему была занята, работая за стойкой. Как только мой заказ оказался у меня, она положила счет рядом с тарелкой и после этого не обращала на меня ни малейшего внимания. Я так и не сумел с ней еще раз заговорить. Время поджимало, и мне пришлось уйти. Поскольку я обедал дольше чем следовало, обратно в офис я возвращался в ритме спортивной ходьбы, а Браунов опередил всего на пять минут.

В пятницу утром я отправил детей в школу, проверил с Мэри Лу свое расписание и направился к шоссе, ведущему в Спокан. Линда Кинкейд предложила забрать Марка и Сару из школы, покормить их обедом, а затем привезти к нам домой и дождаться тут моего возвращения.

По правде говоря, понятия не имею, что бы я без нее делал. Когда Сара узнала, что в пятницу меня не будет дома, она тут же спросила, не сможет ли с ними остаться Шей. После чего Марк заявил, что нянька ему не нужна.

Размышляя о детях, я заправил машину и продолжил путь. Движение стало поспокойнее, как только я оставил позади утреннюю суету Сиэтла, и долгая дорога меня почти не пугала. Больше всего меня беспокоил перевал Сноквалми. В зимние месяцы он мог доставить неприятные сюрпризы. К счастью, прогноз погоды был хорошим, а дороги оставались чистыми и сухими.

Добрался я после часа дня, а Джоан предусмотрительно приготовила для меня салат с тунцом. Зная меня, она отлично понимала: я не стану останавливаться в дороге, чтобы перекусить, и она была права.

Джо сидел в кресле в гостиной, и его вид шокировал меня. Он ужасно исхудал, лицо казалось иссохшим. Он спал, когда я приехал, и, по словам Джоан, спал он в последнее время все больше. Он не проснулся, когда Джоан привела меня в комнату. Она мягко положила руку ему на плечо, поцеловала в щеку и прошептала:

– Дрю приехал.

Веки Джо затрепетали и открылись, а когда он увидел меня, то попытался улыбнуться.

– Дрю,  – произнес он дрожащим и слабым голосом.  – Спасибо, что пришел.

– Рад тебя видеть, Джо.

Я подтянул пуфик поближе к его креслу, которое Джо развернул ко мне. Я не стал спрашивать, как у него дела и как он себя чувствует. Было очевидно, что он смертельно болен и что, как и говорила Джоан, жить ему осталось не больше пары недель. Хоспис уже уведомили.

Мы несколько минут поговорили о церкви и о том, как там идут дела. Он, как всегда, слушал, задавал дельные вопросы и не утратил способности читать между строк. Я рад был поделиться с ним, что на утреннюю воскресную службу стало приходить больше людей и что мы смогли свести бюджет. Для меня это стало огромным облегчением. Финансы постоянно причиняли беспокойство.

– Но хватит о сиэтлском приходе,  – сказал Джо.  – Я хочу узнать о тебе. Как твои дела?

– Гораздо лучше,  – сказал я без объяснений.

В течение долгой неловкой минуты он рассматривал меня, давая понять, что мне не стоило медлить с этим визитом. Никто из нас не говорил этого вслух, но мы оба знали, почему я не приезжал. Все это стало ясно без лишних слов.

Несколько мгновений спустя Джо спросил:

– Сколько лет прошло с тех пор, как ты потерял Кэти?

– Четыре года.  – Самых долгих, самых горьких года моей жизни.

Несколько раз во время разговора Джо закрывал глаза, и я боялся, что утомляю его. Но он быстро приходил в себя и сохранял свое заботливое и любящее отношение.

– Почти пять лет с тех пор, как ей поставили диагноз,  – повторил он после очередной короткой паузы, давая отдых глазам.  – У тебя кто-то появился?

Я не знал, как у Джо это получалось, но у него был непревзойденный талант выбирать самую трудную для меня тему разговора. За прошедшие годы он делал это не раз. Иногда у меня даже складывалось впечатление, что он способен читать мои мысли.

– Забавно, что ты спросил.

Он ответил слабым подобием улыбки.

– Значит, появился.

Так что следующие полчаса я рассказывал ему о Шей, начиная с того, как мы познакомились с ней в церкви тем утром в конце декабря, больше года назад. Я объяснил, что, помогая ей попасть в «Центр надежды», сам сумел справиться с упадком духа, от которого страдал. С ощущениями бесполезности и потери, со своим гневом.

Джо приподнимал брови, несколько раз кивнул, а затем спросил:

– Что тебе нравится в Шей?

– Сара…

Он поднял руку, останавливая меня.

– Я не спрашивал о Саре, я спросил о том, что привлекает тебя в этой женщине.

Его вопрос заставил меня задуматься, и я понял, что испытывал вину за свои чувства к Шей. Я размышлял о ней совсем не так, как о других женщинах. Несколько раз дамы из церкви пытались устроить для меня свидания вслепую со своими дочерьми, племянницами или дочерьми друзей. И ни разу мне не хотелось продолжения. С Шей все ощущалось свежим и новым.

– Я вижу, тебе довольно сложно ответить на мой вопрос.

– Нет,  – возразил я.  – Не сложно. Просто я только сейчас кое-что понял.  – Я подался вперед, упираясь локтями в колени.  – Она отличается от всех женщин, которых я когда-либо знал. В ней есть резкость, порожденная ее непростым прошлым. Она не была воспитана в лоне церкви, она пришла к вере по своей воле и по такому пути, который сломал бы любую женщину, не обладающую ее стойкостью. Она с боем прорвалась туда, где находится сейчас, и впереди ее ждет долгий путь. Я восхищаюсь ею.

– Она познакомилась с детьми?

Я кивнул.

– И очень им понравилась, особенно Саре. Марк мало говорит, но по тому, что он все же проронил, я понял, что и ему она нравится. А мне доставляет удовольствие смотреть, как она общается с детьми и как улыбается, когда счастлива.

Она улыбалась довольно редко. И я замирал всякий раз, когда видел ее улыбку, восхищаясь тем, какая же она красивая.

– Шей словно принесла свет в темные уголки моей жизни,  – добавил я, всерьез задумавшись.  – И в то же время мне, похоже, хочется оправдываться за то, что меня влечет к ней, и я беспокоюсь о том, что скажет моя паства, если я начну с ней встречаться.

Джо замолчал и снова закрыл глаза.

Я подождал несколько минут.

– А еще чувствуешь свою вину,  – добавил он, намекая, что я могу чувствовать себя виноватым, потому что искренне и сильно любил Кэти.

– Да, полагаю, и это тоже. Я любил свою жену.

Я никогда не смог бы отрицать или преуменьшать глубину своей любви к Кэти. Каждая минута с ней была для меня драгоценной. Знай я до нашей свадьбы, что она умрет молодой, я ничего не стал бы менять. Разве что еще больше дорожил бы каждым проведенным с ней днем.