Агеев вспомнил свое скромное жилище и представил реакцию брюнетки, окажись она у него в гостях. Наверное, ей было бы не очень комфортно — она привыкла к дорогим вещам. Лишнее подтверждение тому, как далеки их миры.

— Я могу чем‑то помочь? — спросил он.

— Лук нарежешь?

Марина протянула ему нож и разделочную доску, а сама принялась чистить картофель. Для себя она готовила редко, предпочитая покупать готовую еду. А для мужчин — так и подавно. Но Агеева почему‑то захотелось накормить по‑человечески — каким‑то он подавленным выглядел. Соскучился по своему замороженному Магадану?

— Ты никогда не думал о переезде? — спросила она, доставая из холодильника уже порезанные шампиньоны.

— В другой город? Нет.

— Почему?

— Почему?

— Ну да. — Летова высыпала грибы на сковородку. — Разве не интересно расширять горизонты, пробовать что‑то новое?

— Для этого не обязательно менять место жительства, — резонно заметил Сашка. — К тому же я люблю Север.

— Боже, не плачь, пожалуйста, — сыронизировала она, когда ядреный лук вызвал у парня слезы. — Я ведь ничего плохого про твой Север не говорю. Я даже не знаю, какой он.

— А хотела бы? Узнать?

Марина пожала плечами:

— Никогда об этом не думала.

Они помолчали. Марину не покидало ощущение, что они говорят не о том. Так бывает, когда хочешь сказать о сокровенном, предельно важном — и начинаешь обсуждать погоду.

— Расскажи о Магадане, — попросила она.

Сашка задумался. Как рассказать о том, что необходимо видеть своими глазами? Как объяснить человеку, привыкшему к вычурной роскоши, аскетическую красоту тундры?

— Не думай о том, что я не пойму, — прочитала его мысли Летова. — Просто расскажи все, что придет тебе в голову.

И Сашка рассказал.

Что на флаге Магадана — олень, выбивающий копытом золото с берегов холодного моря.

Что самая длинная улица в мире — совсем не в Торонто. Занесенная в Книгу рекордов Гиннесса Янг‑стрит тянется на 1896 километров, тогда как Колымская трасса, идущая от Магаданской телевышки до города Якутска, имеет протяженность 2023 километра.

Что в бухтах Гертнера и Нагаева, входящих в пятерку самых тихих в мире, постоянно дуют ветра, и любители парапланерного спорта беспрестанно кружат над городом, ловя воздушные потоки.

И как стелется над морем туман — несокрушимый, неизменный, такой густой, что переходит в дождь.

И как недоумевают магаданцы, слушая новости про «стихийные бедствия» в виде десятисантиметрового слоя выпавшего снега. Магаданские дети топают в школу пешком по пурге, когда сугробы превышают их рост, а скорость ветра достигает восьмидесяти километров в час.

И как легко порадоваться приближающейся весне, даже если за окном минус двадцать, если ветви стланика показались из‑под снега — значит, потепление не за горами…

Сашка говорил и говорил, постепенно воодушевляясь, чувствуя искренний интерес брюнетки. Та почти не прерывала его — лишь иногда задавала уточняющие вопросы. Сашке даже захотелось признаться ей, что здесь, в Москве, он чувствовал себя таким пустым, словно его выскоблили изнутри, как октябрьскую тыкву, но знакомство с Мариной каким‑то образом заполнило эту невыносимую пустоту… Он вовремя одернул себя — нет ничего хуже в беседе, чем неуместная откровенность.

Марина слушала, изредка помешивая жарившуюся на сковородке картошку и пытаясь понять, что же такого особенного в этом простом парне. Отчего она глядит на него как завороженная? Ведь влюбленности не было — конечно, нет. Но и для обычного любопытства интерес был слишком глубок. Он ей кого‑то напоминал. Кого‑то из прошлого, о ком она успела забыть.

— Я тебя заболтал, извини, — улыбнулся Сашка, поймав ее взгляд.

— Это ты извини. Наверное, с голоду умираешь, а я требую развлекать меня беседой, — спохватилась Марина. — Картошка с грибами и луком готова, прошу к столу.

Сашка не сводил с нее глаз, когда она накладывала еду в тарелки. Никто никогда не готовил лично для него. В интернате обязанности повара напоминали управление массовым конвейером: старались готовить быстро, много и желательно съедобно. Маленький Сашка, ковыряя ложкой в миске с невкусной кашей, грезил о том, что когда‑нибудь наступит день, и близкий человек накормит его особенным блюдом. Особенным потому, что оно будет приготовлено если не с любовью, то хотя бы с симпатией. Агеев бы со стыда сгорел признаться кому‑то в столь нелепой фантазии. Он понимал, что те, кого бабушка или мама звали в детстве обедать, вряд ли поймут его навязчивую сиротскую мечту.

Пряный аромат дразнил обоняние. Сашка подцепил вилкой ломтик и отправил в рот. Летова внимательно следила за его реакцией. Почему‑то ей было важно, чтобы ему понравилось.

— Ты потрясающе готовишь. Не ел ничего вкуснее.

— Какая неприкрытая лесть! — возмутилась она и сделала вид, что ищет в шкафчике перец, чтобы он не заметил ее довольную улыбку.

После ужина разместились в гостиной, болтали о ничего не значащих пустяках. Из незанавешенного окна лился сумеречный свет ночного города, настенные часы тихо тикали. Часы показывали четверть второго.

— Мне пора, — с сожалением произнес Сашка. Впереди восьмичасовой перелет, прибытие в аэропорт Сокол, тряска в рейсовом автобусе до города и воспоминания о симпатичной брюнетке, с которой они больше никогда не увидятся.

Полчаса назад она спросила его, как ему удается совмещать такие непохожие профессии — работу в автомастерской и фотографирование.

Он ответил, что ему нравится и то и другое. И это единственная причина.

— Я думала, это потому, что зарабатывать фотографией довольно сложно, и чтобы оставаться на плаву, необходимо иметь стабильный заработок пусть и не на любимой, но гарантированной работе. Разве нет?

Сашка отрицательно покачал головой, и Марина добавила:

— То есть если, гипотетически, у тебя бы появился шанс достойно зарабатывать, делая снимки, ты бы не бросил автосервис?

— Возможно, я бы уменьшил количество часов, проводимых под капотом, но вряд ли бы полностью отказался. В том, чтобы реанимировать сложный механизм, есть свое удовольствие. Иногда, когда работы слишком много, это утомляет, как и обработка сделанных на заказ снимков, но это уже издержки профессии.

Марина задумалась.

— Ладно, предположим, тебе и правда это нравится. — Она сделала паузу. — Давай тогда так. Если бы тебе, опять же гипотетически, предложили совсем другую работу, которая тебе не слишком интересна, но которая приносит высокий доход. Ты бы не согласился?

Агеев внимательно посмотрел на нее, словно не совсем понимая, к чему она клонит.