Мы помолчали. Наконец Теххи протянула мне руку:

— Давай сюда твой подарок, Макс. Я хочу его взять. Могу даже дать расписку в том, что снимаю с тебя ответственность за последствия этого поступка.

— Да, расписка — именно то, что надо, — рассмеялся я. И осторожно вложил маленький зеленый камешек в ее протянутую ладошку.

— Тяжелый! — удивилась Теххи.

Я молча кивнул.

Дело было сделано, и я не мог позволить себе роскошь засидеться у нее до вечера. Мне следовало привести в порядок еще несколько своих дел. Хотя бы самых важных. Чтобы раз и навсегда покончить со всеми делами, мне понадобился бы не один день, а почти целая вечность — вот и еще один резон стать бессмертным. Хочешь не хочешь, а придется.

Попрощавшись с Теххи, я отправился в Старый Город. Мой путь лежал в Мохнатый Дом. Я решил, что теперь должен навестить Хейлах и Хелви. Правда, я понятия не имел, что я им скажу. И вообще — что я могу для них сделать? И что, собственно, случится, если завтра утром они проснутся и узнают, что я исчез из их жизни?

Положим, я могу попросить Теххи, или того же Мелифаро, или сэра Кофу, да хоть всех троих сразу, и еще кучу народа, начиная с Его Величества Гурига Восьмого, позаботиться, чтобы сестрички никогда ни в чем не нуждались. Впрочем, я мог быть совершенно уверен, что именно так все и случится, даже без моей просьбы.

Но, размышляя об их благополучии, я отлично знал, что этим девочкам нужно от меня нечто совсем иное. Может быть, дружба, на которую у меня не хватало времени. Или просто место в моем сердце, слишком занятом другими вещами и, чего греха таить, слишком равнодушном. А возможно, сестрички надеялись, что им удастся последовать за мной в топкое болото чудес, в котором я сам уже давным-давно увяз по самую макушку. В любом случае, я не мог дать им ничего в таком роде — просто потому, что не умел (да и не хотел) нарезать себя на тонкие ломтики и раздавать всем желающим. Так что прекрасным царицам народа Хенха оставалось довольствоваться вольготным житьем во дворце и бурной, но вполне бессмысленной светской жизнью. Это было ужасно несправедливо и совершенно неправильно — вот что хуже всего.

Я восхищенно охнул и резко затормозил у Ворот Трех Мостов. Меня вдруг осенила очередная сто́ящая идея, уже в который раз за сегодняшний день. Я рассмеялся от неожиданности, ласково погладил себя по умной голове, а потом послал зов леди Сотофе Ханемер и поинтересовался, найдется ли у нее для меня несколько минут.

«А ты хочешь, чтобы я завернула их в салфетку и прислала тебе с курьером?» — осведомилась она.

«Лучше оставьте у себя, я сейчас сам за ними приеду!» — нашелся я.

«Не стоит, Макс. Давай встретимся в Мохнатом Доме. Так будет лучше, верно?»

«Если бы вы приехали в Мохнатый Дом, это было бы просто великолепно! Но как вы догадались?!»

«Я приеду. Через полчаса. Тогда и поговорим».

После этих переговоров я летел в Старый Город как на крыльях. Остановил амобилер возле своей царской резиденции, посмотрел на высокий трехэтажный дом и невольно улыбнулся. Это архитектурное сооружение плотно оплетено вьющимися хвойными растениями, так что из-за пушистых иголок выглядывают только окна и самая верхушка остроконечной крыши. Что и говорить, замечательное зрелище!

Парадная дверь была открыта. На пороге тихо поскуливало от счастья мое лохматое чудовище по имени Друппи. В свое время у меня хватило ума решить, что только так и могут звать собаку Тайного Сыщика. Шутка была так себе, второй, если не третьей свежести, но мультяшное имя накрепко приклеилось к моему любимцу и, боюсь, повлияло на становление его взбалмошного характера.

— Может быть, ты соблаговолишь сцеживать слюну на некотором расстоянии от моего лица, дружище? — сварливо спросил я собаку, с трудом уворачиваясь от черного языка.

Друппи явно понимает человеческую речь. По крайней мере, он честно помотал головой — дескать, не могу, ты уж извини! — и страстно лизнул мой нос. Хорошо хоть, на землю меня не повалил, как у нас это заведено.

— Он очень скучал без тебя. Целыми днями бродил по дому с твоей подушкой в зубах или смотрел в окно.

Я поднял глаза и обнаружил, что рядом со мной стоит леди Хейлах. В свое время я здорово потрудился, чтобы научиться отличать одну из тройняшек от другой. Первое из сформулированных мною в ту пору правил гласило: лоохи такого яркого оранжевого цвета может напялить только Хейлах. Я, к слову сказать, по сей день удивляюсь, что сэр Мелифаро, чьи вкусы отличаются сходной эксцентричностью, почему-то спелся с ее сестричкой. А ведь могла бы получиться такая очаровательная парочка: Хейлах в своем оранжевом лоохи, а рядом этот тип в чем-нибудь малиновом или бирюзовом! Я невольно рассмеялся.

— Я нелепо выгляжу? — смутилась Хейлах.

— Ну что ты! — я, кажется, смутился еще сильнее. — Ты выглядишь умопомрачительно. Просто у меня в голове все время вертятся какие-нибудь смешные глупости… Ты говоришь, Друппи очень скучал? Ну да, меня же здесь чуть ли не дюжину дней не было.

— Почти две дюжины.

— Тем более. Мое свинство — это нечто неописуемое, конечно! Тут можно сделать одно из двух: или убить меня на месте, или перестать любить. Мне кажется, второе — гораздо проще… Но боюсь, нашему красавцу ни один из этих подвигов не по зубам. — Я ласково потрепал лохматую голову собаки. — Пошли в дом, чудо! Тебя это тоже касается, леди. Мы ждем гостью, милая. Не думаю, что она едет к нам специально для того, чтобы набить желудок, но лично мне ужасно нравится, когда на столе стоят всякие съедобные глупости. А тебе? Ну да, я мог бы и не спрашивать, у вас с Хелви в любое время суток на всех горизонтальных поверхностях разложены какие-нибудь конфеты и печенья! Могу спорить, вы еще и под подушки их кладете.

Хейлах смущенно кивнула, пропуская меня в гостиную.

— Эта важная гостья приедет, чтобы познакомиться с нами? Мне сегодня снились очень странные сны. Я почти все забыла, но осталось предчувствие, что сегодня с нами случится что-то очень важное. Почти уверенность.

— Правда? Ну ты даешь! У меня под носом притаилась самая настоящая ясновидящая.

— Я не ясновидящая, — возразила Хейлах. — Такие предчувствия бывают у всех людей.

— Думаешь, действительно у всех? — недоверчиво спросил я, удобно устраиваясь в кресле.

— Конечно, у всех.

Хейлах — крепкий орешек, в этом я уже не раз убеждался. Она может робеть, смущаться, краснеть, прятать глаза и запинаться, но будет твердо стоять на своем, даже если речь идет о сущих пустяках.

— Макс, я до сих пор не знаю, тебя можно целовать при встрече или нет? Это согласуется с вашими правилами хорошего тона? — лукаво спросила леди Хелви.

Она влетела в гостиную как летний сквознячок — легкая, веселая, по-детски равнодушная ко всему, кроме сладкозвучной симфонии собственного бытия. В этом, собственно, и состоял секрет ее неотразимого обаяния. Сейчас я сам удивлялся, что когда-то не умел отличать этих девочек одну от другой.