Я протираю лицо лосьоном и наношу крем. С вожделением смотрю на косметичку, в которой лежит тональное средство, и заставляю себя о нем забыть. Во-первых, цветы могли быть просто актом вежливости, и Джейден может больше не появиться, а во-вторых, в стенах больницы накрашенной я буду выглядеть нелепо. Как я не пытаюсь пришпорить надежду, что по какой-то причине ему не все равно, что со мной произошло и где я нахожусь, она упрямо разрастается в груди. Все мое существо настроено на ожидание на чуда: что в дверь в палату откроется и войдет он. Такой мелодраматичный поворот не слишком вписывается в течение нашей противоречивой истории, но ведь в палате по-прежнему витает запах мимоз.

Через полчаса приходит медсестра, чье имя мне никак не удается запомнить, и ставит мне капельницу. Чтобы не впадать в зависимость от ожидания того, чего может не произойти, я думаю о Сэме. Через полторы недели у него начнутся каникулы, и если к тому времени меня не выпишут отсюда, я уйду сама. Буду проводить каждую свободную минуту рядом с ним: тоннами есть мороженое и посещать каждую мультипликационную премьеру. Жаль, что сейчас он слишком взрослый, чтобы мы могли спать вместе, потому что я бы не хотела расставаться с ним даже во сне. Я слежу за монотонным падением капель раствора в трубку, представляю перепачканное шоколадом лицо сына и незаметно для себя засыпаю.

Открываю глаза от ощущения теплого покалывания на коже. Несколько раз моргаю отяжелевшими веками, чтобы склеить изображение, и чувствую волнообразный толчок в левой половине груди. Рядом со моей кроватью сидит Джейден. Ворот его рубашки расстегнут на две пуговицы, брови напряженно сведены к переносице, взгляд задумчивый, и я некстати думаю, что он самый красивый человек, их всех кого я знала. И что он все-таки пришел.

— Привет, — выходит из меня сухим шепотом. Сердце колотится быстро и громко, и если бы не одеяло, Джейден наверняка мог его услышать.

— Здравствуй, Таша, — его голос звучит ровно и немного хрипло, будто бы он давно сидит молча. — Как ты себя чувствуешь?

Я быстро сглатываю подступающие к горлу эмоции и пытаюсь улыбнуться.

— Я в порядке. Как ты узнал, что я здесь?

Глаза Джейдена дымчато-серые, и как я не стараюсь, мне не удается прочесть его мысли.

— Ты не пришла на работу.

— Для всех я в командировке.

— Ты бы никогда не уехала без предупреждения, не убедившись, что все работает так как надо.

От интимности сказанного у меня перехватывает дыхание. Я слишком уязвима, он слишком близко, а в палате слишком пахнет нашим детством, чтобы я могла владеть собой.

— А оно не работает? Мне никто не звонил.

— Твой муж об этом позаботился перед отъездом, — холодно произносит Джейден, в его тоне безошибочно режется сталь. Мне это не нравится, поэтому я спешу сменить тему.

— Так как ты узнал, что я именно здесь?

— Ты забыла кем я был в прошлом? Находить людей было частью моей работы.

Я выдавливаю из себя ироничную улыбку.

— Боюсь, я пока не в состоянии вернуть тебе долг и придется немного подождать.

— Не надо, Таша, — без тени усмешки произносит Джейден. — Как это произошло?

Он смотрит на меня так, словно ему необходимо услышать правду; словно ему и правда не все равно, и от нахлынувших чувств я начинаю задыхаться. Невидимая нить, привязывающая мое сердце к нему, натягивается, выворачивая грудь наизнанку. Я больше не могу удерживать его взгляд и, превозмогая боль, отворачиваюсь, чтобы посмотреть в потолок. Глаза зудят влагой, в носу колет, и я изо всех сил впиваюсь ногтями себе в ладонь, чтобы отрезвить самообладание. В его голосе нет сочувствия и нет намека на жалость — в этом проблема. Джейден ведет себя так, словно мне еще есть место в его жизни.

— Я запуталась в ворсе ковра, — мне приходится делать паузы, чтобы вернуть себе способность дышать. — Упала. Неудачно. Потеряла сознание и очнулась здесь.

Я несколько раз моргаю, позволяя влаге закатиться обратно и убедившись, что они надежно заперты в слезных каналах, поворачиваюсь к Джейдену. Он разглядывает мою щеку и мне стоит огромных усилий, чтобы слабовольно не прикрыть ее рукой.

— Я не хотела давать повод для сплетен и сама попросила Айзека ничего не говорить в офисе.

— Кто знает, что ты здесь?

— Мои родители.

— А твои подруги?

— У меня их немного, как ты мог бы догадаться. Эмми не знает.

— Это он сделал?

Вот то, что страшило меня в его визите. Что Джейден меня пожалеет, как уличную собаку с перебитой ногой. Идиотка. Какая же я идиотка. Как и всем мне тоже хочется верить в чудо.

— Не нужно жалеть меня, Джейден, — я смотрю ему в глаза, раненное эго заставляет голос звучать твердо. — Это не он. Если ты поэтому пришел, то не стоило. Мне не нужна твоя жалость.

— Ты не вызываешь жалости, Таша. На этот счет можешь быть спокойна.

— Добрый день, миссис Фьюри, — на пороге палаты возникает доктор Тернер, и с легкой улыбкой оглядывает нас. — Плановый осмотр.

Джейден поднимается и касается рукой изголовья кровати, всего в нескольких дюймах от моего лица.

— Не буду вас отвлекать. Я заеду к тебе завтра, Таша.

— А как поживает та девочка, которая тебе нравится? Саманта, правильно?

— Она не приходит в школу вторую неделю и теперь мне нравится Лора Эдвардс, — беспечно отзывается голос Сэма в трубке. — Когда ты вернешься, мам? Я хочу вместе посмотреть Короля Льва.

Тоска по сыну отдается болезненным эхом в каждой клетке моего тела: я скучаю по его запаху, по прикосновению ладони к густому ежику волос, по нашим объятиям, по возможности увидеть, как его рот расплывается в озорной улыбке.

— Я постараюсь как можно скорее, но у меня очень много дел, милый. Тебе не стоит меня ждать, чтобы пересмотреть его. Обещаю, я не обижусь.

— Нет, — твердо произносит сын. — Я дал себе слово не смотреть Короля Льва без тебя.

Я и впрямь стала более сентиментальной, находясь в больнице, потому что сейчас это замечание трогает меня до глубины души. Впервые в жизни мои чувства полностью взаимны: Сэм предан мне настолько же, насколько я предана ему.

— Это очень мило. Расскажи, чем ты занимаешься в свободное время.

— Я много рисую. А еще вчера тренер Джонс похвалил меня за отличный удар ногой. Он называется мая-гери. Карате это куда интереснее, чем теннис, мам. Если Тодд еще раз попытается дразнить Эдди очкариком, я разобью ему нос.

— Тодд этот тот рыжеволосый, который учится на два класса старше? Он тебя обижает?

— Нет, меня он не трогает, но задирает Эдди. Мне это не нравится.

— Может быть, стоит сказать об этом вашему учителю?