Марк прогоняет воспоминания, не позволяет им оформиться и захватить его память, как бывало раньше. Сейчас рядом с ним потускневшая пташка, которую надо как-то возвращать к жизни, а он совершенно не знает как. Несколько раз порывается даже Крису позвонить, просить совета, но останавливается в последний момент каждый раз. Знает, как брат не любит общаться с Марком. С трудом терпит его присутствие на переговорах, когда того требуют дела. А в последнее время они требуют этого все чаще. И Марк все чаще появляется на людях, и его это тяготит. Но Крис заявил, что бизнес требует и его присутствия как совладельца и человека, без чьей подписи не действителен ни один контракт. И иногда Марку даже кажется, что Крису легче от его присутствия. И от того, что есть с кем разделить тяжелую ношу семейного бизнеса Ямпольских.

Марк усмехается. Что-то слишком много он думает о брате в последнее время. Особенно после их разговора два дня назад. Крис ехал к нему, когда на дороге встретил Алису. Пересказал их разговор. Злился. Потребовал объяснений. И, не получив их, отдал Марку то, зачем ехал, – заключение экспертизы его машины, пропавшее из его дела семь лет назад. И, больше ничего не сказав, уехал. Марк заключение не прочел до сих пор. Как-то не до того стало.

Он смотрит на безучастную ко всему Алису и после посадки решает запереть ее в гостиничном номере под охраной Регина. А сам едет в клинику.

Франц Гунберг, худощавый, юркий, с тяжелым взглядом, встречает Марка мрачно. Ему самому не нравится произошедшее. Но больше всего именитого кардиолога, обладателя всех мыслимых и немыслимых медицинских наград, раздражает непонимание ситуации.

– Этого просто не могло случиться, – говорит он на немецком, злясь и прикуривая уже третью сигарету. – Я выучил заключение наизусть и совершенно ничего не понимаю.

Марк тоже читает это самое заключение, путаясь в медицинских терминах. И понимает гораздо меньше герра Гунберга. Пролистывает историю болезни. Хорошо хоть все набрано печатным шрифтом и не приходится разбирать врачебные каракули. Операция на сердце прошла успешно. Никаких осложнений. Послеоперационный период протекал тоже без осложнений. Как по учебнику, с учетом немолодого возраста дяди Бори, насколько Марк понял из пояснений Франца. Последние анализы – прекрасные. Дядя Боря уверенно шел на поправку. А потом внезапно – обширный инфаркт и мгновенная смерть. Его даже до операционной довезти не успели. Два дня назад. Что случилось в тот день?

– А посетители у него были?

Франц отрицательно качает головой и напоминает Марку, что тот сам запретил пускать к больному кого-то, кроме дочери. Сам он прилетал раньше, и тогда дядя Боря не выглядел умирающим, хотя восстанавливался все равно не так быстро, как хотелось бы.

– Ему дочь звонила по скайпу, – вспоминает Франц.

Марк напрягается. Нет, Алиса не могла стать причиной.

– И что? – все-таки спрашивает.

– После разговора Борис был в хорошем настроении, хоть и вымотан немного. А потом вот…

И что же случилось потом? Марк откладывает историю вместе с заключением и просит личные вещи дяди Бори. Ему отдают. Но планшет запаролен, и Марк не решается его взламывать – зная дядю Борю, можно ожидать любого сюрприза, вплоть до уничтожения всей информации. А что-то подсказывает Марку, что ответы скрыты в этом гаджете. Распрощавшись с Францем, Марк не ждет, пока подготовят тело, а едет к пташке. Ей нужно попрощаться с отцом именно здесь, чтобы никакие призраки не преследовали. И он привозит ее в морг. Она идет за ним, как послушная кукла и Марку не по себе. Он подводит ее к столу, где лежит дядя Боря. Сейчас он даже в мыслях не может назвать его трупом, не получается. Патологоанатом что-то говорит, предупреждает, спрашивает, готова ли Алиса. Она кивает в ответ, вся сжавшись. Марк обнимает ее за плечи. И когда Алиса оседает на пол, успевает сориентироваться в последний момент. Поймать. Подхватить на руки. Вынести на свежий воздух. Привести в чувства и увезти к чертовой матери. В номере он набирает горячую пенную ванну и силой впихивает туда пташку. Сидит рядом, пока она отмокает и немного приходит в себя. Потом мокрую закутывает в халат, насильно отпаивает сладким чаем со снотворным и укладывает спать. И когда Марк ложится рядом, прижав ее к себе, она не сопротивляется, а спустя несколько минут уже крепко спит.

Алиса спит почти сутки, и все это время Марк не отходит от нее: лежит рядом, слушает стук ее сердца, встает, ходит по комнате или сидит на самом краешке, гладя ее волосы, а потом снова ложится, дышит ей в макушку, согревая дыханием, и целует побелевший шрам за ухом.

А через два дня они возвращаются обратно. Дядю Борю хоронят в тот же день. Без суматохи и толчеи. На кладбище только самые близкие: Марк с Алисой, Катя, Крис и высокая худощавая женщина в черном, с теплотой обнимающая Алису, выражающая соболезнования и холодно смотрящая на Марка. Эту женщину он помнит и никогда не забудет их встречу пять лет назад.

Но он отводит взгляд, отрешается от молитвы священника и концентрируется на стоящей рядом пташке. Она близко, но как будто не здесь. И так девять дней до поминок. И снова только самые близкие, тихие разговоры и фотография в черной рамке на столе. И Алиса не сводит с нее глаз. Она дрожит. По бледным щекам текут слезы. И пульс рвется, теряется и снова стучит как бешеный. И Марк понимает: еще немного – и она либо в обморок грохнется, либо закатит истерику.

И он уводит ее, наплевав на все правила и нормы приличия. А она и не сопротивляется – вцепляется в его руку, словно боится, что он исчезнет. А может, и правда боится. Всю дорогу сжимает его ладонь и молчит.

А когда видит лошадей, глаза ее загораются, лицо светлеет. И Марк понимает, что угадал.

– О, Марк! – из административного здания появляется Плаха. – Давненько не заглядывал, – он пожимает руку Марку. – Какими судьбами? Последовал-таки моему совету?

– Что-то вроде того, – усмехается Марк, кивая в сторону Алисы. – Она отца похоронила.

Плаха кивает, ничего не спрашивая.

– Я подготовлю Бель и Зевса.

И уходит. А через несколько минут две девушки приводят лошадей. Бель. Гнедая кобыла с белоснежной гривой и рыжими глазами, норовливая и дерзкая, она так походит на его строптивую пташку. Поэтому Марк совершенно не удивляется, когда кобылу подводят к нему и та приветствует его недовольным фырканьем. А Алиса улыбается, широко и открыто. Марк даже забывает, как дышать, пошевелиться боится, чтобы не спугнуть эту ее улыбку. Она мрачнеет сама, когда видит Зевса. Марк не сомневался, что он ее очарует. А Плаха, хитрый сукин сын, сидит на ступенях и наблюдает за ними. За Алисой и Зевсом. Вороной жеребец с пронзительным черным взглядом и белым пятном на шее – печатью рода. Такое же пятно некогда красовалось на мощной шее его отца – чемпиона Грома. Марк знает, как Алиса любила Грома. Похоже, Плаха тоже был в курсе ее привязанности.

– Гром? – выдыхает пташка ошеломленно. Марк с наслаждением впитывает ее охрипший от волнения голос – за несколько дней успел отвыкнуть от его звучания.