ответом, но в голосе его не задержалась обида. Ильдар понял, что Хайдар принял его отказ за уважительную причину. Видимо, он сам был против губительной привычки, выпивать за рулём. Хотя, безусловно, выпить любил. Внезапно Хайдар вскочил.

— Ох, барабан! Вода, наверное, набралась?!

По шлёпанью голых пяток по полу, можно было с уверенностью определить, где он пробежал в сию минуту. Ильдар поднялся и последовал за ним. Он нашёл Хайдара в таком же сгорбленном виде, в каком тот пребывал, стирая одежду, только теперь он ополаскивал зелёный сгусток. Он стал выжимать плащ, с которого потоком лилась вода.

— Испачкали на рыбалке? — задал вопрос Ильдар, вложив нотки сочувствия.

— Чёрт знает, барабан! — нескладные ладони крутили плащ, выдавливая излишки воды, — вроде недавно стирал. Никуда не ходил. А он снова загрязнился. Не понял, откуда?! Весь полог в песке, будто подметали улицу.

— Так бывает! Одёжка быстро находит грязь, — сделал паузу Ильдар, — где Нина и Рамис?

— Сын на работе. Рамис подрабатывает курьером. Пока на каникулах, доставляет клиентам посылки из интернета-магазина.

— А Нина?

Хайдар приподнял на руках, незаменимую на рыбалке верхнюю одежду. Он критично осмотрел полы плаща. Заметив оставшиеся капли, стряхнул зелёный плащ и бережно повесил на плечики. Вопрос о Нине остался висеть в воздухе. Ильдар так и не получил на него ответ. Ильдар подумал, что не стоит тратить времени, чтобы повторить его вновь. Бесполезно. Между отчимом и падчерицей существовала несоизмеримая глубинная пропасть, и теперь он сам, воочию, убедился в этом. Он посмотрел на часы и засобирался. Перед тем, как откланяться, Ильдар задал последний, мучивший его вопрос, который возник сам по себе, спонтанно, как дыра на носке. Странно, но во вторник, в будничный день, здоровый мужчина находится дома и занимается личными делами, будь то стирка плаща или ремонт в ванной. Не пример ему, когда Ильдар отпросился на работе, взяв неделю незапланированного отдыха по вполне объяснимой причине, которую он не озвучил перед директором и коллегами. Он бросил коллективу расплывчатое — «по семейным обстоятельствам! Вернусь-расскажу!» и, успокоив, таким зыбким образом, сослуживцев, заторопился уйти. Понятно, что с вакансиями на трудоустройство нынче туго, но ему не терпелось узнать, на что, кроме ловли рыбы и самостоятельного квартирного заточения, тратит время Хайдар.

— Вы в отпуске? Где работаете, Хайдар, если не секрет?

Он недовольно буркнул, как в замочную скважину.

— Нигде. Подрабатывал на стройке. Разнорабочим. Старый объект завершили, а новый не получили.

— До свидания, Хайдар!

Ильдар не произнёс стандартное и вежливое, что-то вроде — «Рад был познакомиться. Приятно было с Вами общаться. Спасибо за приём!». Нет! Он попросту открыл дверь и вышел. Ильдар испытывал смешанные чувства. Хотя должен был признаться, что в основном превалировал негатив, но в то же время было в отчиме что-то притягательное. Соблюдение порядка и чистоты, вон, как он тщательно отмыл плащ! Качественная отделка в ванной — любо-дорого посмотреть на ровные ряды сверкающей плитки. Всё это представляло Хайдара в выгодном свете. У него были золотые руки. Но остальные огрехи тёмными кляксами портили радужную картину. Существовали, да ещё как существовали, проблемы в семье — видна откровенная ненависть и игнорирование к неродной дочери. Нелады с работой. Возможно оттого, что он плохо сходится с людьми. Матерная речь навряд ли станет манящим для перспективного знакомства. Низшая ступень в иерархии служебных обязанностей не позволят, подняться наверх по карьерной лестнице с подобным замкнутым характером и примитивной речью. Хотя для работы на стройке и занимаемого места разнорабочего, выполняющего самую грязную и непривлекательную работу, подобное не станет ключевой преградой.

Ильдар признал, что поговорить с Хайдаром толком не удалось. Разговора по душам не получилось. Хайдар показался ему человеком, сторонящимся людей. Неким аборигеном, отчуждённо спрятавшимся на необитаемом острове и не желающим идти на контакт. В какой-то момент показалось, что Хайдар с превеликим наслаждением и диким восторгом цапнет его до крови.

Ильдар оказался на улице. Он сразу заметил припаркованную «Ниву». Машина смотрелась, словно изъездила земной шар по экватору с десяток раз. Ржавчина пошла по крыльям и дверям жёлтыми щупальцами. Видимо, Хайдар покупал её уже, побывавшей у нескольких хозяев. Но оно понятно. Лишних денег у него точно не имелось. На счету была каждая копейка.

Ильдару пришла на ум неясная и беспокойная мысль. Но он не смог её поймать и сформулировать. Она воздушно пролетела по коре головного мозга и воспарила восвояси. Но что-то забеспокоило отца, что-то зажало и мгновенно отпустило, будто невнятное и неизведанное дало неловкий толчок, но понимая, что ещё преждевременно, отлетело комком.

Ильдар завёл двигатель. Он направился по маршруту, предполагающий посещение городской больницы.

Ильдар вернулся домой только в седьмом часу. Полностью разбитым, и выбившимся из сил. Его тело болело, будто он разгружал баржу с песком. Голова раскалывалась, как от тяжёлого похмелья. Сегодняшнее свидание с женой далось ему с трудом. Оптимизма заметно поубавилось, но обязанность выглядеть перед Лялей молодцевато сохранилась. Ильдар натужно растягивал рот в улыбке, будто ухватил и тянул их пальцами за кончики губ. Лез из кожи, стараясь казаться беспечным. Но бодрый голос звучал, как из ржавой трубы, а воспалённые глаза смотрели со страхом, попавшего в силки зайца. Он обрисовал в общих чертах свидание с сыном, говоря ей, что скоро Салават возвратится, и забудутся их волнения. Театрально погрозил далёкому Салавату, что непременно проведёт с ним мужскую беседу, чтобы впредь избежать каких-либо пертурбаций в будущем. Он опустошённо выдохнул, когда вышел из стен больницы. Ляля приняла его рассказ, не особо высверливая подробности, словно сама не желала углубляться в бездонный слой чернухи.

Ильдар налил кофе и рухнул на стул. Безусловно, день выдался тяжёлым и изматывающим. Он разгладил лист бумаги, который дал Салават. Строчки были беглыми, будто сын торопился, выплеснуть на бумагу свои мысли, которые норовили выпрыгнуть из рифмованного состава и он их торопливо собирал по полотну смоляных шпал. Стихотворение было написано карандашом. Ильдар горько усмехнулся. Походило на творчество арестанта-поэта, черкающего пламенные строчки на обрывке бумаги при полуночном свете жёлтой луны. Смелого поэта, лодыжки которого злобная жандармерия приковала к стене неподъёмными, железными кандалами. Отец прочитал название: «Вершители собственной судьбы». После слова «судьбы» был поставлен знак вопроса, а затем зачёркнут. Ильдар вздохнул и погрузился в чтение.

«Сами догадались, или кто-то подсказал?

Как в лабиринте из расколотых зеркал,

конца путей своих заблудший путник,

пытался сотни раз! Не отыскал?

Что ж, вынужден судить вас строго,

что вы в плену духовного острога,

не разобрали истинных стезей,

и в пляске с идиотами, с наскоком

прокляли души верных