– Готов поучаствовать.

Кэт открыла дверь. Через пять минут Коннор появился в дверях с рюкзаком, аппетитной дымящейся пиццей и сияющей улыбкой.

– Ты – мой спаситель. – Кэт обняла Коннора, забрала у него пиццу и пропустила в квартиру.

– Полночь – не рабочее время для папарацци. Я никого не заметил поблизости.

Кэт поставила пиццу на кофейный столик.

– О, они на месте. Просто ты их не заметил. Они как крокодилы.

Коннор рассмеялся вслед Кэт, направляющейся на кухню за тарелками и напитками. Когда она вернулась, он держал в руках телефон.

– В чем дело? – спросила она.

– Все думают только о свадьбе. – Коннор медленно положил телефон на стол и снова развалился на диване. – Моя мама сходит с ума по этому поводу. Очевидно, удачливый тридцатитрехлетний мужчина должен иметь жену, чтобы выглядеть надежнее в глазах консервативных европейских инвесторов.

Кэт сочувственно погладила его по руке.

– Ну, должна признаться, что между мной и Марко нет того, что раздувает пресса.

Коннор вздохнул:

– Так есть в слухах хоть какая-нибудь правда?

– В каких именно? – Кэт опустилась в кресло-качалку.

– О свадьбе. Все ожидают вашего официального заявления, ты же знаешь. Вы не отделаетесь словами «без комментариев» и на этот раз.

– Я знаю. – Она внимательно посмотрела на него. – Да, – протяжно произнесла, наконец, Кэт.

– Да – что? Марко действительно предлагал тебе руку и сердце?

– Да. Пару раз.

– Ого. И что?

Кэт покачала головой:

– Он предлагал это для того, чтобы избежать кошмара с журналистами, что, учитывая нынешнее ужасное положение, оказалось бы в любом случае неэффективно. И это я еще не делала заявления по поводу беременности. Можешь себе представить, что будет тогда. В любом случае хватит об этом. У меня к тебе гораздо более важный разговор. Мне надо…

– Стоп. Перемотаем назад. – Коннор наклонился вперед. – Что-то более важное, чем твое счастье?

– Что?

Он вздохнул:

– Ты так ничего и не поняла?

– Что?

Он стукнул ладонью по столу:

– Ты и Марко. Вы созданы друг для друга.

Кэт почувствовала смущение, которое разбежалось мурашками вдоль ее позвоночника.

– Все не так, Коннор. Он – мой…

– Лучший друг. Да, да. Я знаю. – Коннор закатил глаза. – Звучит как заезженная пластинка – так часто вы это повторяете. Почему бы вам просто не признать, что вы любите друг друга, и не раскрыть эту мистификацию?

– Я правда люблю его, Коннор. И тебя я тоже люблю.

Он улыбнулся:

– Ну конечно, дорогая. Но ты не влюблена в меня.

Она отвернулась. Слова протеста застыли у Кэт на языке.

– Послушай, забудь об этом на мгновение. Мне надо сказать тебе кое-что. – Кэт наклонилась вперед, зажав ладони между коленями. – Ты же знаешь, что в прошлом месяце я сдавала анализы?

– Да? – Когда он увидел, что она кладет пиццу на тарелку и внимательно смотрит на него, лицо его стало напряженным. – Только не говори, что снова произошла ошибка.

– Нет, дело совсем не в этом. Ладно, причина того, что у меня не обнаружена болезнь, в том… – Все снова казалось абсолютно невероятным, хотя до этого она проговаривала про себя эти слова сотни раз. Но теперь, произнесенные вслух, они звучали совсем по-иному. – Кайт и Нина – не мои родные родители.

Коннор онемел от изумления.

– Что?

– Мне провели анализ крови. Нина и Кайт мне не родные, – терпеливо повторила Кэт.

Глаза Коннора расширились.

– Не может быть.

Кэт кивнула:

– Это правда. У нас с мамой несовместимые группы крови. Тогда мы полетели повидаться с отцом, и он все подтвердил.

– Мы? Марко летал с тобой?

Она кивнула:

– И это еще не все.

Коннор с трудом выдохнул:

– Боже, что еще?

Кэт улыбнулась:

– Коннор… Мой отец – Стефан Блэр.

На мгновение показалось, что весь мир застыл в молчаливом ожидании, пока, наконец, не раздался громкий, истеричный смех Коннора. Кэт сидела и смотрела, как трясутся его плечи и голова. Что это значит? Он… расстроен? счастлив? растерян?

– С тобой все в порядке? – спросила наконец Кэт.

Он вскочил с дивана.

– Конечно нет. Дай мне пару минут.

После убийственно долгого молчания Коннор наконец заговорил:

– Знаешь, я предполагал нечто подобное. Я знал об этом.

– Что?

Он покачал головой:

– Около десяти лет назад я подслушал их ссору. Я многого не слышал, но понял, что мама и папа говорят о ребенке. Конечно, я и предположить не мог, что речь может идти о тебе, – не преминул он добавить. – До этого я бы никогда не додумался.

– О чем они говорили?

– Ну, мама была жутко расстроена – это очевидно. А папа, как обычно, не хотел это обсуждать. В конце концов, мама купила себе новую сумочку «Прада» и бриллиантовое колье, и все вернулось на круги своя.

Кэт снова села на стул, переваривая новую информацию.

– Ты ничего нам не рассказывал.

Коннор серьезно посмотрел на нее:

– Я много чего не рассказываю вам, ребята.

Он был прав. Коннор всегда был скрытен во всем, что касалось его семьи. Потребовались годы для того, чтобы он начал хоть немного делиться с друзьями своими проблемами. И даже о ссорах его родителей они узнали не от него, а из-за того, что сами стали их свидетелями. Коннор очень этого стеснялся.

– Мама в курсе любовных связей отца. Ты знаешь об этом, – рассеянно добавил он, пытаясь отодрать этикетку с пивной бутылки.

Кэт мрачно кивнула.

– Я подслушал немного больше, чем обычно. Очевидно, мама не простила его за то, что он был в постели с другой женщиной в тот день, когда родился я. Так ты моя сестра, да? – сказал он, делая жадный глоток пива и улыбаясь. – И что ты думаешь по этому поводу?

Она его сестра. У нее появился брат. Учитывая круговорот событий, завертевший ее в последнее время, она позволила себе не заострять внимание на еще одной шокирующей новости. Но теперь она смотрела на улыбающегося Коннора и впервые отчетливо видела, что их черты поразительно схожи.

Кэт почувствовала, что улыбается в ответ.

– Может, обнимемся, чтобы запечатлеть этот исторический момент?