Уилл предпочел не углубляться в подробности, а принялся расслаблять подпругу лошадей.

Сенешаль обернулся через плечо:

– Прости, придется тебя покинуть. Если не проследить, камин так и не растопят. Конюшни в той стороне, – махнул он рукой, указывая на правую половину двора. – Как оставишь лошадей, спроси в замке госпожу Барри – она наша домоправительница. Скажи ей, что я велел выделить тебе одну из комнат в башне на третьем этаже. Кстати, меня зовут Аграмонд.

Уилл кивнул в знак благодарности.

– Госпожа Барри, – повторил он.

Сенешаль уже повернулся и кричал что-то двум работникам, которые не спеша несли хворост для растопки.

– Пойдем, Тягай, – сказал Уилл. – Найдем тебе место для ночлега.

При звуках своего имени конь рейнджера навострил уши. Вьючная лошадь, послушная и лишенная всякого любопытства, покорно последовала за Тягаем, которого Уилл повел под уздцы в конюшню.

* * *

Позаботившись о лошадях и оставив их в конюшне, Уилл нашел домоправительницу. Как большинство представительниц этой профессии, она оказалась дородной и деловитой женщиной. Она встретила новичка достаточно приветливо, но с той же рассеянностью, что отличала и сенешаля Аграмонда. Госпожа Барри показала Уиллу его комнату – вполне обычную для замка таких размеров, с каменными стенами и деревянным потолком. Узкое окно было закрыто рамой с натянутой на нее полупрозрачной шкурой, а на случай особо суровой непогоды можно было затворить его ставнями. Помещение отапливалось небольшим камином, кровать стояла в нише с занавеской. Уют комнате придавали несколько деревянных стульев, небольшой коврик и умывальник у изогнутой стены. Уиллу нечасто приходилось бывать в башенных комнатах, и сейчас, оглядывая помещение, он подумал о том, что нелегко подобрать мебель для помещения с искривленными стенами.

Госпожа Барри обратила внимание на футляр для мандолы, который Уилл прислонил к стене.

– Играешь на лютне? – спросила она.

– Вообще-то это мандола, – начал он. – У лютни десять стр…

– Как скажешь. Будешь играть сегодня вечером?

– Возможно, – ответил он неопределенно. – В конце концов, веселье и смех еще никому не помешали.

– Ну, здесь ты найдешь мало поводов для веселья, – сказала она сурово. – Хотя музыка нам действительно не помешает.

С таким многообещающим пожеланием госпожа Барри шагнула к двери.

– Если что понадобится, кликни служанку. И не распускай руки почем зря. Знаю я вас, жонглеров, – добавила она строго и вышла.

«Долгая же у тебя память!» – подумал Уилл. Судя по всему, с тех пор как ее в последний раз ущипнул странствующий жонглер, соблазнившийся ее более чем пышными формами, прошло немало времени. Он состроил гримасу, посмотрев на собаку, которая разлеглась возле камина, но чутко ловила каждое его слово.

– Приветливое местечко, правда, собачка?

Овчарка гулко застучала хвостом по деревянному полу.

* * *

Ужин в трапезной замка Макиндо, который дали по распоряжению сына лорда Сайрона Ормана, выдался мрачным и безрадостным.

Сам Орман оказался мужчиной среднего роста, лет тридцати, как подумал Уилл, хотя обширные залысины делали его старше. Он был облачен в серую рясу ученого, и цвет этого облачения как нельзя кстати подходил к его характеру и настроению. Не такой уж подходящий человек, чтобы внушать уверенность жившим в страхе обитателям Макиндо.

Заняв место за главным столом, Орман не подал и виду, что заметил присутствие Уилла. Согласно обычаю, столы в трапезной были расставлены большой буквой Т, и лорд Орман с подчиненными, в том числе и с Аграмондом, сидел у перекрестия этой буквы. По бокам от нынешнего правителя замка Уилл заметил несколько пустых кресел.

Остальные расселись вдоль стола, который образовывал вертикальную часть буквы Т, в порядке важности. Уилла поместили примерно посередине. При обычных обстоятельствах ему, как рейнджеру, выделили бы кресло за главным столом, и он вовремя подавил невольное желание пройти вперед. Госпожа Барри, присматривавшая за подачей блюд, показала ему на свободный стул, и он уселся рядом с простыми мастерами и их женами. Никто не обмолвился с ним ни словом. Но потом Уилл заметил, что вообще никто друг с другом за столом не разговаривает, разве что изредка просит передать приправы и блюда.

Как обычно, он мысленно проклинал вычурное облачение жонглера с широкими спадающими рукавами, так и норовившими окунуться в соус или испачкаться подливкой.

Блюда были под стать царившей в зале мрачной атмосфере – пресная тушеная баранина с довольно жесткой жареной олениной и безвкусные вареные овощи, которые, по-видимому, слишком долго пролежали в подвалах замка. Вино на вкус было, мягко выражаясь, кисловатым. Но это вовсе не смущало соседей Уилла, которые то и дело махали проходившим мимо служанкам, чтобы те наполнили кувшины на столе. Это были единственные мгновения, когда на лицах окружающих проскальзывало хоть какое-то оживление.

Поскольку никто не отвлекался на посторонние разговоры или развлечения, с едой покончили быстро. Аграмонд поднялся и что-то прошептал на ухо Орману. Временный хозяин замка выслушал его, скривился и поискал глазами Уилла.

– Как мне доложили, нам оказал честь своим присутствием потешник, – сказал он таким презрительным тоном, что не оставалось никаких сомнений в том, что никакая это не честь.

Уилл предпочел не обращать внимания на такой холодный прием. Он встал с места и, сделав несколько шагов навстречу хозяину, вычурно поклонился и широко улыбнулся:

– Если милорду будет угодно и если это позабавит его, я всего лишь смиренный жонглер, готовый поделиться с вами веселыми и грустными песнями о любви, странствиях и приключениях.

Орман тяжело вздохнул:

– Сомневаюсь, что меня это так уж позабавит.

Говорил он высоким и гнусавым голосом, не оставлявшим никаких сомнений в том, что его владелец отвратительный и неприятный человек, не внушавший никакого доверия окружающим.

– Как я предполагаю, у тебя в запасе обычный репертуар из сельских частушек, народных песенок и прочей бестолковщины?

Уилл подумал, что лучшим ответом будет очередной низкий поклон.

– Как вам будет угодно, милорд, – процедил он сквозь зубы и не поднимая глаз, хотя больше всего в этот момент ему хотелось вскочить на стол и придушить этого зануду с кислой рожей.

– Но как знать, вдруг каким-то чудом ты знаком с классикой? С действительно великой музыкой? – спросил Орман тоном, свидетельствующим о том, что он заранее уверен в отрицательном ответе.

Уилл снова улыбнулся, мечтательно подумав о том, как здорово было бы сейчас сыграть вступление к «Летним одам с вариациями» Саприваля.

– Сожалею, милорд, что не удостоился классического образования, – снова процедил он сквозь зубы.