– Страшно представить, как низко может пасть творение божье…

– Слова истинного католика, – хмыкнул Шура и был опален холодной молнией голубых глаз Мориса.

– Не ссорьтесь!

– Буду я ссориться с тем, кто меня кормит, – примирительно улыбнулся Наполеонов.

– Парни, а вы помните описание ледяного дома?

– Ну.

– Это же был не просто дом, а огромный замок, поражающий своим великолепием и роскошью. Одни нефтяные фонтаны чего стоят.

– Да, деньжищ вбухали немерено, куда до императрицы Анны Иоанновны несчастным олигархам с их золотыми унитазами, – фыркнул Наполеонов.

– А в это время у людей отбирали последнее. Это ужасно, когда отцы резали своих детей, так как им нечем было платить в казну. А ледяная статуя?! Живого человека обливать водой на морозе до тех пор, пока он не заледенеет, не понимаю, какую нужно иметь душу.

– Никакую, – заметил Морис.

– Не помню, Сократ сказал или Гегель: «Каждый народ достоин своего правителя».

– Это из письма графа Жозефа де Местра, посланника Сардинского королевства при русском дворе, который был не только политиком, но и философом, литератором, – поправил ее Морис.

– И утянул фразу, скорее всего, у Шарля Монтескье из его «О духе закона». Правда, там она звучала как «Каждый народ достоин своей участи», – проговорил Шура равнодушно.

– Молодцы, сверкнули эрудицией, – сказала Мирослава, – но я не о точности фразы и ее авторе, а о том, что категорически не согласна с ее смыслом.

Мужчины переглянулись и уставились на Мирославу.

– То есть??

– То есть народ совсем ни при чем, он чаще всего, как выразился Александр Сергеевич, «безмолвствует». Все решают лидеры. Иногда даже один человек…

– Даже так?

– Даже так, взять хотя бы того же Петра I. Идеи были его, и уже он выбрал сподвижников и начал двигать…

– Спорно.

– Ничуть. Народ не заслуживал ни Анны Иоанновны, ни Бирона, ни всех остальных алчных и часто безмозглых тиранов.

– Возможно, вы правы, – тихо заметил Морис.

– Она всегда права, – поддел обоих Шура и тут же заявил, что лично ему пора спать.

* * *

На следующий день лениться до обеда она не стала и уже в 11 часов утра выехала из коттеджного поселка в город.

Подъехав к «Золотому руну», она поставила автомобиль в переулке так, чтобы он не бросался в глаза, зато сама Волгина могла видеть всех входящих и выходящих из мехового магазина. Мирослава поджидала, когда же Сергей Лобецкий поедет на обед, чтобы подойти к нему в кафе.

Она надеялась, что он не приносит обед в термосе и не обедает в кабинете. Ее предположения подтвердились. Около часа дня Лобецкий сбежал с крыльца по ступеням, устремился к припаркованной недалеко «Ниве», сел за руль и выехал на дорогу. Мирослава последовала за ним.

Проехав полквартала, Лобецкий остановился на стоянке неприметного кафе «Заячья лапка» и вошел внутрь. Подождав минут десять, Мирослава последовала за ним. Ей повезло: все места за столиками были заняты, и лишь Лобецкий сидел один.

Мирослава взяла кусочек пирога с капустой и чашку чая с мятой и подошла к столику Лобецкого.

– Можно?

– Да, да, конечно, – ответил он, не отрывая взгляда от тарелки. И лишь доев блюдо, посмотрел на нее.

– Вы?! – вырвалось у него.

Она кивнула.

– Добрый день.

– Что вы здесь делаете?

– Ем пирог.

– Черт!

– Где? – Мирослава оглянулась.

– Вы за мной следили? – сердито спросил он.

– Зачем?

– Не знаю! Кто же вас, детективов, разберет.

– Вообще я в городе по делам.

– Но почему вы выбрали именно это кафе?!

– А вы почему?

– Я всегда здесь обедаю!

– Странно…

– Что странно?!

– Здесь так много народа.

– Потому что вокруг много офисов, в кафе хорошо готовят, и цены не кусаются.

– Понятно.

– Что понятно?! Не заговаривайте мне зубы, я вам сказал все, что знал. Чего вы еще от меня хотите?!

– А я не могу хотеть вас? – невинно поинтересовалась она.

– Что?! – Лобецкий поперхнулся куском яблочного пирога, который только что надкусил.

Мирослава заботливо похлопала его по спине.

– Не волнуйтесь так, Сережа, я пошутила.

– Ну и шуточки у вас, – пробурчал он, вытирая выступившие на глазах слезы.

– Как поживает Света? – спросила Мирослава.

– Какая Света? – Лобецкий отставил тарелку.

– Трегубова.

– Да откуда же я знаю! – искренне возмутился он.

– Могли бы позвонить ей, поинтересоваться ее самочувствием.

– Вы думаете, она все еще убивается по Толику? – спросил он, не сумев скрыть ревность в голосе.

Мирослава покачала головой:

– Не думаю, а знаю.

Лобецкий понуро опустил голову.

– Знаю, что не убивается, – сказала Мирослава.

– Что?! – подскочил он на стуле.

– Экий вы нервный, – укоризненно вздохнула Мирослава.

– Повторите, что вы сказали, пожалуйста.

– Света Трегубова не убивается по Анатолию Мерцалову.

– Но как же так… – пробормотал он.

– Не надо быть таким доверчивым.

– Что вы имеете в виду?

– Даже тем, кого вы считаете своими друзьями, не всегда можно верить на слово.

– Что вы имеете в виду? – повторил Лобецкий упрямо.

– Анатолий безбожно водил вас за нос.

– Водил за нос? – недоуменно повторил Сергей.

– Вот-вот.

– Я вам не верю.

– На здоровье.

– Что на здоровье?!

– Не верьте.

– Вы издеваетесь надо мной, что ли?! – взревел он как раненый кабан.

– А вы знали, что ваш друг хотел похитить Светлану?

– Зачем? – искренне удивился Лобецкий.

– Затем, что она дала ему от ворот поворот и не желала иметь с ним никаких дел.

– Вы серьезно? – спросил он недоверчиво.

– Вполне.

– Но как же так, – лицо Лобецкого стало растерянным, – он говорил, что она не дает ему прохода.

– Следит за ним? – невинно спросила Мирослава.