– Киран! – прошептал я. – Эй!

Ни звука.

– Киран, пожалуйста, вылезай. Ты мне очень нужен, ну пожалуйста!

Тени двинулись в темноте, и я узнал их: двое в костюмах-тройках. Они не приближались, не угрожали, но я понял: Каллахан послал их сторожить меня, убедиться, что я не буду делать глупостей.

А я, конечно, буду. Я пошел по рядам. Работники неподвижны, Кирана нет. Мне стало тяжело дышать. Он ведь не мог сбежать без меня? Или мог? Я думал, что уникален, могу скрывать что угодно и это мне сойдет с рук, но мир оказался до краев полон лжецов, так почему бы Кирану не быть одним из них? И тут я почувствовал, как кто-то дернул мою штанину. Еще недавно я заорал бы как резаный, если бы меня схватили за ногу в темноте, но теперь сердце мое запело от радости.

Я скользнул за станок, где прятался Киран, и опустился на пол. Видимо, он увидел, что вернулся я не один, и решил не привлекать внимания охраны. Очень мудро: нам этот зал уже как родной, а им точно не по себе, в обычное время здесь соглашался работать только бесстрашный грубиян Сэм.

– Ты здесь! – зашептал я. – Возможно, Каллахан не убийца. Долго объяснять. Надо отсюда выбираться, но как-нибудь хитро. Я слишком ценен, меня не отпустят.

Киран послушно кивнул и не стал ни спорить, ни расспрашивать. Выглядел он плохо: лицо белело в темноте, как луна. Я уже открыл рот, чтобы спросить, как он себя чувствует, и закрыл обратно. Сначала выберемся, все равно я ничем не могу помочь, пока мы здесь.

– Показывай, – велел я. – Ты ведь знаешь, где еще один выход?

Киран виновато мотнул головой. Но я уже не удивился, что кто-то мне соврал, тоже мне, сюрприз.

– Ладно, – вздохнул я. – Как говорили древние римляне, а уж они знали толк в риске, audentes fortuna juvat.

– Че?

– «Смелым судьба помогает». Я знаю, как нам отсюда выбраться.

Для начала я на всякий случай подергал главную дверь, ведущую из зала. Дверь была заперта, но охранники все равно заметно напряглись, когда я к ней подошел.

– Не волнуйтесь, господа, я просто проверил, – утешил я их.

Охранники переглянулись и не ответили. Они старались держаться поближе к стене и подальше от всех нас.

Итак, дверь, ведущая к основному выходу из здания, закрыта. Около дверки, через которую можно попасть на лестницу и во владения Каллахана, стоят эти двое. Где-то там точно есть выход, через который приходит и уходит хозяин, вот только как мы найдем его в темноте?

Зато прямо в этом зале был выход, который никто не замечал. Я посмотрел вверх, улыбнулся луне, заглядывающей в нашу юдоль печали через стеклянный потолок, и внезапно понял, отчего Каллахан выбрал для здания именно такую архитектуру. Он боится промышленных шпионов, поэтому не стал делать окна, чтобы через них кто-нибудь что-нибудь не подсмотрел. А подглядеть через потолок значительно сложнее. Впрочем, нет ничего невозможного для пытливого ума и храброго сердца.

Киран проследил за моим взглядом.

– Ты ведь не думаешь о том, о чем думаю я?

– Не уверен, – весело ответил я. – Это ведь значило бы, что твой ум такой же блестящий, как мой.

– Потолок стеклянный. Ты что, разбить его собрался?

– Не придется, – прошептал я, орлиным взором окидывая зал. – Мы с тобой столько времени провели, глядя на луну из своего уголка, и я однажды заметил: там есть щеколда. Причем и с внешней, и с внутренней стороны. Значит, одна из частей потолка открывается. Наверное, архитектор это придумал, чтобы в случае чего – пожара там, например, – можно было с крыши открыть люк и кого-то спасти, вытащив на тросе.

– Вот только троса у нас нет, – скептически ответил Киран. – И как ты туда попадешь? Взлетишь?

– Тоже не придется.

Ну всё, тянуть нечего. Главное – эффект неожиданности. Я закрыл глаза и попытался передать двоим восставшим, которых уже присмотрел, чего я от них жду. Все мы здесь – братья по несчастью, и только они могут помочь мне отсюда вырваться. Будем действовать командой. Сейчас мне даже странно было вспоминать, как я недавно боялся встретиться с ними глазами и разумом.

Все прошло идеально. Здоровенный парень (смерть от удара лошадиным копытом) сонно подошел к одному из центральных станков и взобрался на него. Охранники ахнули и, пока они не сообразили, что происходит, я изо всех сил представил, как другой восставший забирается на плечи первому, как в цирковых представлениях на ярмарке. Есть! Я выбрал самых рослых, сильных и молодых – тех, у кого и при жизни был бы шанс все это проделать. Потом подошел к станку, залез на него, велел нижнему силачу подставить мне ладонь, встал на нее, перебрался ему на плечи, оттуда вскарабкался на плечи второму, изо всех сил вытянул руку и коснулся щеколды. Наша и так нетвердая пирамида покачнулась, и я мысленно взмолился, чтобы все стояли ровно. Поднялся на цыпочки и сдвинул щеколду. Есть!

Всё как у канатоходцев: главное – не смотреть вниз и не медлить. Я толкнул стеклянный прямоугольник, и он откинулся наверх, как створка окна. Внизу раздался гневный крик одного из охранников. Похоже, он, наконец, отмер и сообразил, чем я занят. Чтобы остановить нас, ему требовалось всего лишь победить отвращение, дернуть за ногу нижнего участника нашей живой картины, и мы все рухнули бы.

Я схватился за края люка и попытался подтянуться, но мышцы за последнее время страшно ослабели, я болтался, как червяк на крючке, и не мог подтянуть свое тело наверх.

– Давай, Джонни! – звонко крикнул снизу Киран, и этот крик помог мне собрать всю свою волю.

Впервые в жизни кто-то искренне болел за мою победу в спортивной игре. У меня никогда не было настоящего друга: в пансионе я выбирал приятелей с учетом того, кто станет более выгодным знакомством в будущем. И где все они теперь? Думаю, никто из них обо мне и не вспомнил. Я натужно закряхтел, сжал зубы и вытянул себя наверх. Упал на стеклянную крышу, залитую ослепительным лунным светом. Хоть бы Киран успел!

И тот успел: вскарабкался по двоим нашим помощникам ловко, как белка, одним движением перебросил себя на крышу, вскочил и дернул меня за руку, поднимая на ноги. Внизу охранники наконец бросились к месту событий, но я уже послал обоим восставшим желание аккуратно слезть и отправиться по своим местам. Я постарался наполнить их своей благодарностью, теплым ощущением дружбы, не зная даже, смогут ли они это почувствовать, и сделал первый шаг по крыше. Как же странно идти по прозрачному стеклу!

Киран был в восторге – гоготал как ребенок.