– Не птичек он снимал, Мария Петровна, а фоткал девчонок в туалете, – заложил юного развратника один из старшеклассников – сын мэра. – Туда, кстати, и учительницы ходят.

Мария Петровна тут же поняла, что это правда. Стоило только посмотреть на разбросанные ящики и покрасневшего Петушка.

– Петя, прямо сейчас поднимись ко мне с твоим фотоаппаратом, – распорядилась она.

– Повезло тебе, урод, – пробурчал Руслан.

– Пошел ты. – Петя Кулешов задрал нос и зашагал к крыльцу.

Мария Петровна встретила Петушка на пороге своего кабинета.

– Звали? – нагло спросил Кулешов.

– Заходи. – Завуч впустила подростка и тут же закрыла дверь на ключ. – Садись. Зачем ты снимал девочек?

– Я птичек снимал.

– Обманывать нехорошо. Ведь я могу и отцу твоему позвонить. Лучше сам во всем признайся. Зачем уважаемого человека расстраивать?

– А мы с папой все равно помиримся, – заявил мальчишка. – А у вас потом проблемы возникнут. Вы же не хотите вылететь с работы?

Мария Петровна вздохнула. Ей и в самом деле не хотелось терять работу в престижной гимназии, но и ронять авторитет было нельзя.

– Давай, Петя, сделаем так. Я не стану звонить твоему отцу. Он ничего не узнает. Я же понимаю, ты растешь, тебе интересно, как все у девочек устроено. Но делать, как ты поступил, нельзя. Ты при мне сейчас сотрешь все снимки в фотоаппарате. И мы больше не будем к этому возвращаться.

– Договорились.

Петушок поставил фотоаппарат на стол, включил его. На экранчике возникло изображение кабинки, в которую входила девочка. Марья Петровна стыдливо отвела взгляд.

– Раз, два, три… – щелкал кнопкой Петушок. – Вот и готово. Я все стер, Мария Петровна.

– Честное слово?

– Честное-пречестное. Можете сами посмотреть.

– Не надо, я тебе верю.

– Только вы со мной до класса дойдите, а то этот Хасанов, ну брат нашей Мирки, меня побить грозился. Вы с ним поговорите.

Мария Петровна довела Петушка до дверей класса. Кулешов вошел, когда учительница рисовала электронной указкой на доске-экране.

– Я у завуча был, – заявил Петушок. Он направился к своей парте, плюхнулся на стул и зевнул.

Мириам Хасанова обернулась к нему, зло посмотрела в глаза и прошептала:

– Чтобы мои фотографии со своей странички сегодня же убрал, онанист.

До Петушка дошло, что старший брат все разболтал Мирке, а та уже успела рассказать всем в классе про его похождения. Кровь прилила к щекам мальчишки.

– Твой папа бандит! А мой – генерал. Если захочет, он его в тюрьму посадит!

– А мой папа, если захочет, твоего пристрелит! – заявила Хасанова.

Учительница обернулась и сделала вид, что не слышала, о чем именно идет спор.

– Дети, не шумите. Неужели вам не интересно, о чем я рассказываю?

– Онанист, – почти не шевеля губами, произнесла Мирка. – Я всем рассказала. С тобой больше ни одна девочка дружить не будет.

Петушок засопел, глаза его налились кровью. Ему так хотелось отомстить Мирке и за обидное слово, и за то, что она разболтала о нем всему классу. Можно было, конечно, просто дернуть ее за косички. Но такая месть казалась генеральскому отпрыску слишком простой. Он задумался, наморщил лоб, а затем, что-то вспомнив, коварно улыбнулся.

«Ты еще пожалеешь, что своим грязным языком это сказала», – злорадно подумал он.

* * *

Хибара, которую Маша сняла для Ларина, оказалась вполне пригодной для жизни, в ней даже имелся электрический бойлер и душ. Участок, на котором стоял дом, примыкал к лесу, так что в случае чего можно было незаметно приходить и уходить. Вот только запах от городской свалки проникал повсюду, от него не помогали и дезодоранты. А еще птицы – расплодившиеся на помойке чайки, грязные и нахальные. Они привыкли, что в халупе никто уже давно не жил, а потому облюбовали ее крышу, гадили где придется и нагло разгуливали по двору, совсем не боясь людей. Даже хищно присматривались к Ларину, шипели, демонстрируя свои острые крепкие клювы. Андрей их с ходу прозвал мозгоклюями. Ведь при желании они и в самом деле могли пробить человеку череп одним ударом клюва и высосать мозги.

Особняк, который снимала напарница Ларина, Маша, располагался рядом, через забор. Доски в одном месте не были прибиты, и это давало еще один путь отхода, о котором никто, кроме самой Маши и Андрея, не знал.

В халупе уже имелось все необходимое для жизни: чистое белье, полотенца, кое-что из одежды, обуви, новая посуда, холодильник, забитый едой под завязку. Правда, все это изобилие было рассчитано на одинокого мужчину. Ведь то, что в доме появится девушка, предвидеть никто не мог. Так что и кровать в доме имелась всего одна. Андрей великодушно уступил ее Вере. Ему же пришлось довольствоваться коротким продавленным диваном.

– Обед уже готов, – позвала Вера, лишь после этого постучала в дверь и заглянула в боковую комнату. – Не разбудила?

– Я не спал, – Андрей потянулся.

«Все-таки хорошо, когда есть кому о тебе позаботиться», – подумал он.

По дороге на кухню Ларин зашел в ванную сполоснуть руки.

– Вера, я тебе запрещаю стирать мое белье. Ты слышишь?

– Я же как лучше хотела. Почему нельзя?

– Это не обсуждается.

На кухне царил полный порядок. Запылившуюся посуду Вера успела перемыть, на окнах белели свежие, аккуратно выглаженные занавески.

– Садись. Я сама суп налью. – С гордым видом девушка поставила на стол объемную кастрюлю и налила черпаком полную тарелку густого борща, в котором плавала мозговая косточка.

– Ты слишком буквально поняла то, что я говорил Жадобе, – улыбнулся Ларин. – Но борщ и в самом деле не помешает. Давненько я его не ел… А ты чего ждешь? Садись есть вместе.

С улицы послышалось гудение мотора, скрипнули тормоза. Андрей отвел занавеску, выглянул на улицу. Напротив ворот остановился серый внедорожник. Хасан уже спешил к дому, даже калитку за собой не закрыл.

– Кыш, – крикнул кавказец и наподдал ногой наглой чайке, которая что-то клевала прямо на дорожке, ведущей к дому.

Хасан вытаращился, когда дверь ему открыла мулатка.

– А ты, Верка, что здесь делаешь? – удивился он и не удержался – ущипнул ее за ляжку. Правда, когда увидел в коридоре Ларина, тут же повел себя приличней. – Жадоба меня прислал. Дело есть.

– Так и знал, что долго отдыхать не придется…

Ларин пригласил Хасана в дом.

– Ну, ты даешь. – Бандит поглядывал на мулатку. – Жадоба ее тебе в лизинг предоставил? – И кавказец хохотнул своей шутке.

– Можно и так сказать.