– Я же не знала… Я жить больше не хочу…

– Так, не реви, идиотка.

Андрей разорвал висевшую на сушилке простыню, замотал мулатке запястья.

– Давит, руки немеют.

– Так и должно быть. Крови-то немало вытекло. А теперь давай быстренько уберемся отсюда. Нельзя, чтобы Жадоба понял. – Ларин включил душ на полный напор и смыл из ванны остатки крови.

Мулатка, сидя на корточках, собирала в ладонь осколки зеркала.

– Боже, ну, почему оно так мелко разбилось, на такие маленькие кусочки?

– Ты форменная дура. Ладонь порежешь. Я же сказал: Жадоба ничего не должен понять.

Ларин пересыпал осколки зеркала в мусорное ведро под умывальником.

– Так, покажи свои запястья. Свитер есть?

Вера кивнула.

– Ну, так надевай и рукава пониже обтяни. Твои вещи в этой комнате есть?

– Тут все мое.

– Я имею в виду то, за что ты сама платила.

– С этим негусто. Вот разве что сережки и перстенек.

– Их и бери, остальное оставь.

– Куда ты меня тащишь?

– Какая тебе разница, если жить не желаешь.

– Ты объяснишь мне или нет? – Вера с испугом смотрела на Ларина.

И он почувствовал, что в глубине души девушка не хочет покидать эту комнату. Она уже смирилась со своим теперешним положением. И наивная попытка самоубийства была лишь одним из последних всплесков желания вырваться на свободу.

– Включи мозги и сама все поймешь. Времени нет.

Андрей, схватив мулатку за руку, потащил ее за собой по галерее.

– Ты хочешь забрать меня отсюда?

– Наконец-то дошло…

– Он не отпустит. Никого еще не отпускал. Меня потом накажут. Тебе-то ничего не будет. Ты один из них. А я рабыня. Он в меня деньги вложил.

– Рассуждаешь так, как рассуждает Жадоба. Значит, туда тебе и дорога. Режь вены, вешайся, обслуживай по двадцать клиентов за день…

Ларин намеренно давил на самолюбие девушки. Он сам, не желая того, почувствовал сегодняшней ночью ответственность за нее, за то, что приручил нехитрой лаской и человеческим отношением.

– Не оставляй меня, – попросила Вера.

– Тогда идем. Можешь даже для пущей убедительности слезу пустить. Но все, что от тебя сейчас требуется – просто соглашайся со мной. Ясно?

– Ясно.

Жадобин стоял на крыльце, почесывал живот и докуривал сигарету. Он с удивлением посмотрел на Ларина с Верой.

– Куда это ты лыжи навострила? – недобро прищурился он. – У меня, Сивый, тут правило – никто из них за порог не выходит, пока я не разрешу.

– Телка ни при чем. Она при мне как чемодан. Сказал ей идти, она и двинулась. Это я ее сюда притащил.

– Понравилась темнозадая? – расплылся в улыбке Жадоба.

– После «крытки» и доска с дыркой понравится, – сально ухмыльнулся Андрей. – Просто не люблю я с кем-то бабу делить. Что мое, то мое. И лучше, если она всегда под боком. А эта не хуже и не лучше других. На молоденькую потянуло. Она и бельишко простирнуть сгодится, и борщ сварить. Ведь не только чудеса на сексодроме показывать умеешь? – Андрей звонко хлопнул мулатку по ягодице.

– Я все умею, – опустив голову, произнесла девушка. – В деревне выросла.

– Ну, ты, Сивый, даешь… – Жадоба бросил окурок в траву. – Не успел объявиться, уже свои порядки устанавливаешь.

– Жилишь «черную мочалку» мне в пользование отдать? – Андрей вмиг вновь превратился в матерого уголовника. – Ты когда последний раз на общак отстегивал? Там братва за колючкой парится, грева ждет, а ты бассейн себе отгрохал… Ты не кривись, Жадоба. За бабу я тебе отработаю, сполна отдам, сам знаешь.

– Ну, и скажи, во сколько она мне обошлась? Теперь бабки не те, что раньше были.

– А сколько б ни стоила. Я на нее глаз положил, и все на этом.

Жадобин встретился с колючим взглядом Ларина и понял, что тот сильнее духом. Правда, истолковал конфликт в том смысле, что Сивому просто вожжа под хвост попала – решил поставить себя, доказать, что не в прихлебалы сюда прибыл, а рассчитывает на большее. Главарь банды сдался.

– Забирай. Такого добра я еще найду – отсюда до самой Москвы раком не выстроить.

– Ну, вот и строй других. А я добро, Жадоба, не забываю. Не пожалеешь.

– Пошли в дом. За будущее перетереть с тобой надо. А ты, – Жадобин глянул на мулатку, – во дворе подожди. И нос не задирай. Возомнишь о себе, так тут же и надоешь моему корешу, он тебя назад притарабанит. Так что комнату твою свободной подержу. Чую, не пройдешь ты у него испытательный срок…

* * *

Устрашающих размеров старый джип «Гранд Чероки» ехал улицами краевого центра. Ларин чувствовал себя, словно сидел в грузовике. Легковушки шарахались от его автомобиля.

– Точно, «козырная» тачила! – Андрей теперь воочию убеждался, что Жадоба был прав, когда говорил, будто в здешних краях ему и права на вождение не понадобятся.

В машине даже ремней безопасности не было. Пару раз рядом появлялись патрульные дорожной милиции, но джип не останавливали. Наверняка номер был им знаком. К браткам из банды тут относились с пониманием и уважением. Ларин даже рискнул проверить, насколько далеко это понимание заходит – нагло свернул под запрещающий знак в самом центре города. Офицер ГИБДД только взгляд отвел в сторону.

– Куда мы едем? – спросила Вера и потянулась за сигаретами на панели управления.

– Во-первых, если не хочешь возвращаться к Жадобе, то при мне не кури, – то ли всерьез, то ли в шутку сказал Ларин. – А во-вторых, все решаю я.

– Понятно, – вздохнула девушка.

Эйфория после чудесного избавления из рабства понемногу улеглась. Теперь девушка-рабыня смотрела на Андрея с подозрением. Уж очень разным ей пришлось его видеть. И попробуй пойми – когда он настоящий.

– Порезы болят, – пожаловалась она. – Перевязать надо.

– Говоришь так, будто я тебя заставлял вены резать… Покажи.

Вера подтянула рукав свитера. Сквозь полоски порванной простыни проступала кровь.

– Попозже перевяжем. Пусть сперва кровь остановится.

Андрей неторопливо ехал по улице, поглядывая на вывески. Наконец заметил нужную – массажный салон «У лисицы», о котором в свое время говорил ему Дугин. Он припарковал машину, въехав двумя колесами на тротуар, заглушил двигатель.

– Прибыли. Посидишь в машине, – сказал он мулатке. – Дверцы заблокируй и не выходи.

– Ты скоро вернешься? – спросила Вера.

– Не знаю. И не копайся в моих вещах.

– Я не такая.

– Я просто сказал, чтобы ты не копалась – ни сегодня, ни завтра, никогда. Сиди и сторожи. – Ларин на пару секунд открыл перчаточный ящик, в его глубине матово поблескивал пистолет. – Теперь понятно?