Андрей, представьте, жил в нашей комнате! Это уж точно – судьба! Такое совпадение, по моему мнению, было не случайным. Андрей тоже так считал.

– Я даже и подумать не мог, что ты была так близко, – нежно проворковал он Людке.

Насчет «близко» я засомневалась, но она с Андреем согласилась:

– Да, и я. Ты ходил по этой комнате в одно время со мной, ты смотрел в это же окно, вот и моя кровать…Представь, под ней тоже лежит чемодан…

– Кхе, кхе, – прокашлялась я. – Я, конечно, дико извиняюсь, но раз мы заговорили о чемоданах, хотелось бы, Людка, тебя пригласить на минуточку.

Андрей, ухмыльнувшись, деликатно вышел из комнаты. Он добросовестно дотащил наш чемодан до общежития, ни разу не поинтересовавшись его содержимым, хотя, как я думаю, он прекрасно знал, что в нем.

– Не нравится мне всё это, – проворчала я.

– Что именно? – спросила Людка.

– Да, ты права, раз Общака этого мы так и не встретили, значит, теоретически чемодан этот принадлежит Горелому, а раз Горелый – это Андрей, значит, ему чемодан и принадлежит, – при этих словах я не удержалась от горестного вздоха. – Тем более и Степан тогда предупреждал, мол, берегите, девки, чемодан, а то Горелый узнает…

Людка фыркнула:

– Ерунда все это, откуда Андрей знает, что это именно тот чемодан, может, какой другой.

– Андрей все прекрасно знает, только почему-то молчит, делает вид, что не при делах вовсе, да и чемодан впервые видит. А вот на, смотри, – я вытащила из-под кровати Андрея чемодан, один в один похожий на наш. – Чемоданчик из-под долларов, между прочим, из этого времени. Почему же Андрей молчит про чемодан, то есть про деньги? Ведь наверняка ж знает, что это за чемодан? А куда шкатулочка делась? Нет, здесь что-то не так. Опасаюсь я, как бы он…

– Ты что! – вспылила Людка. – Андрей никогда в жизни нам зла не причинит. Забыла, что он спас нас?

– Да не забыла я! Только вот денежки эти все же некоему Общаку предназначены, а не нам и даже не ему. Как бы этот товарищ претензии не предъявил и с носом нас не оставил!

– Не бойся, не оставит. И потом, с чего ты решила, что Андрей что-то затевает? – защищала Людка своего возлюбленного. – Может, наоборот, он нам эти деньги подарить решил, – предположила она.

– Подарить? Как же! Он что? Робин Гуд? Да где ты в наше время их видела? Мужик нынче не тот пошел, измельчал и все свое благородство еще в прошлом веке потерял. А ты говоришь – «подарил».

– Так в том-то все и дело, что Андрей не из нашего времени! – Людка подняла вверх палец. – Не забыла, что мы в пятьдесят седьмом, а?

– Ну, не знаю, не знаю, – проворчала я. – Только давай все же, Людка, домой двигать будем от греха подальше, там как-то надежнее.

– Подожди, еще не время, – ответила она, запихивая оба чемодана под кровать…

Несколько дней гостили мы в прошлом у Андрея. Он купил нам очаровательные платья, супермодные по тем временам. Между прочим, я до сих пор храню свое в память о пережитых событиях.

А соседям Андрей представил нас, как своих сестер. Ну, если Людка подозрений не вызывала, потому что они с Андреем чем-то были похожи, хотя бы ростом, то мои раскосые глазки, наоборот, вызвали жгучий интерес у местных бабулечек:

– Говоришь, сеструха?

– Двоюродная, – усыпила я их бдительность.

– А-а-а, – разочарованно протянули они.

На пятый день я сказала:

– В гостях хорошо, а дома лучше, пора нам, Людка, домой.

– А я уже дома, – ответила она.

Я даже подпрыгнула от такого заявления! Вот оно! Опять она за свое! О своей бредовой идее – остаться в прошлом!

– Что значит, дома? – стараясь быть спокойной, спросила я.

Она немного помолчала, потом пожала плечами и ответила:

– Дома, это значит дома. Короче, Ксанка, я остаюсь.

– Ка-а-ак? Как остаешься?– заикаясь, переспросила я и с мольбой посмотрела на Андрея, но он лишь напрягся как пружина и отвернулся.

– Ты не можешь остаться, – я покачала головой.

– Нет, могу, – с вызовом ответила Людка.

Я тут же принялась уговаривать её, авось одумается. Но Людка не соглашалась:

– Нет, нет, ты пойми…

– Слушайте, ребята! А что если Андрей пойдет с нами! Забери его, Людка, с собой. Скажем, что он мой брат, двоюродный, и всё. А паспорт купим, а? – в глубине души я, конечно, понимала, что это была лишь соломинка, за которую и хвататься-то не стоило.

И тут тихо-тихо заговорил Андрей:

– Понимаешь, Ксана, я понял, что не смогу больше без Людочки, и она поняла. В вашем времени мне жить нельзя, впрочем, как и в будущем тоже, и там, и там я Горелый. А здесь простой советский инженер, причем на хорошем счету.

– Нельзя ему, – как эхо повторила Людка, – значит, остается мне.

Я, взглянув на них, поняла, осознала всем своим существом, что они не шутят. Подавляемое до настоящей поры отчаяние вдруг вырвалось наружу, и я в слезах прокричала:

– Ну, почему т е б е?! Что значит т е б е?! С чего ты взяла, что т е б е?!

– Ксана, Ксаночка, послушай, – Людка бросилась успокаивать меня, – послушай, ведь ты же сама знаешь, что это неизбежно, так и должно быть, я через время ради этого прошла… ради Андрюши. Понимаешь, я слишком его люблю, чтобы терять во времени и пространстве.

Я дала волю слезам, плакала, нет, скорее, рыдала и выла как белуга:

– Людка, как же я без тебя?

– Ксаночка, я найду тебя, через тридцать лет найду, обещаю,- Людка гладила меня по голове, по плечам.

– Но как быть с твоим исчезновением в нашем времени? Что я буду говорить? У тебя же работа, тётка в Ленинграде, – всё ещё цеплялась я за призрачную надежду.

– Что делать с моим исчезновением? Ты передашь главному моё заявление, и всё. С тёткой тоже всё просто, ты отправишь ей письмо, я напишу, что вышла замуж и уехала далеко. В общем, вы с Симой что-нибудь придумаете, тем более ей не привыкать.

Я вяло улыбнулась:

– Снова миллионер, да?

– Пусть будет миллионер, – согласилась Людка, тем более, что отчасти это была правда.

Я постепенно успокоилась и затихла, лишь изредка всхлипывая:

– Да знаю я все, Людка, знаю все и понимаю, так судьбой предназначено, другая точка отсчета…

– Другая точка отсчета, – как эхо повторила Людка.

– А где Андрей? – спросила я, озираясь по сторонам. – Пусть он проводит меня.

– Обязательно, мы проводим, – подруга сделала акцент на слове «мы».

И тогда я окончательно поняла, что подругу никакие слова не переубедят, да и не услышит она их вовсе.