– Как странно, – проговорила я, – Людка уже живет в прошлом, а её эхо все еще звучит в этом лесу.

Ну, вот и все. Кажется, проход закрылся, и теперь уже надолго, может, навсегда. Мне нужно было возвращаться домой, ведь не торчать же в лесу вечность. Хотя… Что это такое – вечность? Миг, да и только.

Погруженная в грустные мысли, я добралась до дома. Серафима Степановна сидела на лавочке возле общежития, когда я появилась, она очень обрадовалась:

– Наконец-то! А чего ты такая смурная, Ксанка?

Я посмотрела ей прямо в глаза и сказала:

– Да ведь вы и так прекрасно все знаете. И знали с самого начала? Ведь знали, да? Обо всем? Почему же не сказали?

Она ответила не сразу, как будто не расслышала вопрос, потом ухмыльнулась:

– Зачем же? Каждому свое должно выпасть в этой жизни, будущее у каждого свое… Ведь об этом вы у меня спрашивали? Тогда, когда явились в дом гадалки. Вам же хотелось узнать о судьбе своей?

– Да… Но вы хотя бы нам намекнули…,- начала я, но Серафима меня прервала:

– Нет, нельзя мне было намекать, у каждого своя судьба. Когда вы с Людмилой приехали сюда, я тогда уже знала, что она и есть жена моего брата. И у него, кстати, в один прекрасный момент точка отсчета другая пошла.

– Вы знаете, – сказала я, – у меня до сих пор в голове не укладывается, что с нами такое приключилось. Не могу я поверить, и всё.

– Тут укладывай – не укладывай, – философски заметила Серафима Степановна, – а судьбу не обманешь. Да и другого-то не могло быть: и ты, и Людка – вы мне вроде родни. В нас одна кровь течет.

Я закивала головой:

– Да, да Андрей рассказывал. И что странно: все мы в одном месте собрались. Да и родителям моим тут нравится, они, кстати, уже думали о том, чтобы столицу оставить и сюда переехать.

– Не мудрено, земля-то тянет к себе. Предки зовут к себе. Всех зовут.

Мы немного помолчали, глядя, как вечерние сумерки окутывают наш любимый город. На небе стало все больше и больше звезд, их в августе всегда много. Я вдруг подумала о Людке: где она сейчас? Может, вот так же сидит и смотрит на звездное небо?

– С ней все в порядке, Ксана, она счастлива, поверь мне, – сказала Серафима Степановна.

Я кивнула: конечно, а как же иначе.

– А мы встретимся с ней?

Серафима крякнула, потом, опираясь на скамейку, встала и заковыляла к дому:

– Пойдем, а то стемнело вон, спать пора.

Я тихо засмеялась: да уж, ну и хитра же ты, Сима. Ой, хитра. Штирлиц по сравнению с тобой просто маленький мальчик.

Она, стоя в дверях, обернулась ко мне и спросила:

– Ну, идешь, что ли? Я самовар поставлю, чаю попьем…

Мы сидели в комнате Серафимы Степановны и пили чай. На столе, покрытом белоснежной скатертью пыхтел самовар, вокруг него аккуратно был расставлен праздничный чайный сервиз, а в большой тарелке лежали любимые пирожки с яблоками и с капустой, на которые Серафима была мастерица. Я принесла из комнаты пакетик с конфетами из будущего. Кстати, не так давно предусмотрительная Людка убрала его с глаз моих подальше:

– А то еще слопаешь все, на Новый год не останется, – сказала она.

Я на неё и не обиделась вовсе: она была права, ведь в нашем городе, кроме карамелек, других конфет днем с огнем не сыщешь. Боже мой! Как давно это было! Еще неделю назад!

– А, – сказала я, разглядывая чашку, я буквально сегодня в обед, там… пила из такой же чай.

– Да, это наш сервиз, настоящий китайский фарфор, еще дореволюционный. Все, что от прадеда осталось.

Я сглотнула подступивший к горлу комок. Подумать только, еще сегодня я держала эту чашку в руках там, тридцать лет назад…

– Грустишь всё? – спросила Серафима, возвращая меня из воспоминаний. – Эх-хе-хе, горемычная моя.

Я молча кивнула, а потом с чувством спросила, снова вернувшись к теме, которая волновала меня больше всего на свете:

– Почему? Ну, почему так? Еще пару недель назад я и подумать не могла такого. Странно все же…

– Чего уж тут странного, – хитро прищурившись, отозвалась Серафима Степановна. – Им двоим так суждено было.

– Кому им? – спросила я, хотя и так понятно было кому.

– Да-а-а, любовь, – сказала Сима и, не торопясь, стала разворачивать конфету. – Вкусная.

– А, – я махнула рукой, – это из будущего. Какие-то шоколадные с вафельной начинкой.

Я была согласна с ней: конфеты и в самом деле вкусные, а вот будущее мне не понравилось.

– Чудное название, – сказала бабуля, разглядывая название на конфете.

– Да, да, – отрешенно отозвалась я, – там, в будущем, много чудного, да и вообще…

– Ты про что? – спросила Серафима.

– Про всё, про всё это, даже не верится, – сказала я: – Так почему им не место здесь?

Она вздохнула и ответила:

– После того как вы прошли сквозь дыру и оказались в будущем…

Я перебила её:

– Да мы бегали от этих бандитов, как зайцы, из одного времени в другое.

– Не перебивай, – грозно приказала она, – а то я забуду, что сказать хотела. Так вот после того как вы очутились в будущем, с этого момента для одной из вас и пошло другое время, линия жизни изменилась, – Серафима философски покачала головой.

– Точка отсчета изменилась! Опять эта точка, – с досадой проговорила я, – и чего она вам далась! Между прочим, Степан тогда о ней первый сказал. Но мы с Людкой не придали никакого значения его словам…

Теперь же все встало на свои места: слова его жизнью подтвердились.

Людку тянуло к дыре, потому что ей так суждено было. Чудно все же: девушка прошла через проход во времени, чтобы встретить суженого, который, кстати, и сам ходок через время еще тот был. Да и в голове как-то до сих пор с трудом укладывалось, что нас с Людкой в будущем по двое было, а её, кстати, вообще трое. Одна Людка вместе со мной через временную дыру прошла, другой уже лет сорок стукнуло, а третья, оказывается, тоже жила в будущем, но в старости, пардон, в глубоком бальзаковском возрасте. И троим им, конечно, было не место, вот линия жизни и изменилась. Бр-р-р…Чертовщина какая-то. Надо же! Значит, это правда! Что-то подобное я уже видела в фильме, когда была в будущем.

– Конечно, чертовщина, – вновь ответила Серафима на мои мысли, – только как Людочка в прошлом осталась, и проход закрылся, все встало на свои места: теперь она одна.

То, что Сима умела читать мысли, я уже догадалась. Вот, оказывается, какой дар у неё был. Интересно, а у меня какой же? Но больше всего я интересовалась другим:

– Значит, её в нашем времени и не было вовсе? А как же я? Я же её помню!