– Проходите-проходите, Иван Константинович! Присаживайтесь! Коньячку? Да знаем мы, что нельзя, но если по чуть-чуть, и с закуской, сейчас сообразят, то не повредит. Вы же вчера слышали, что меня попросили организовать встречу с адмиралом Гирсом, по просьбам Бьюкенена и Палеолога. Вот мы напрямую оттуда. Увезти его от нас хотят, очень хотят. А у него есть несколько вопросов к вам.

– Прежде чем уехать? Так это не ко мне.

– Нет, своего согласия на переезд за границу адмирал не давал.

– А чего хотите, Степан Дмитриевич?

– Узнать насчет готовности тяжелой эскадры? Как я помню, меня просили придержать немецкий флот, пока линкоры не войдут в режим готовности.

– И только?

– Нет, кроме того, интересует готовность группы «Садко», в первую очередь по ГСМ и боеприпасам? И подписана ли флотом готовность «Императора»?

– Все ответы положительны, но зачем это вам?

– Насколько я припоминаю, летом 13-го на «Штандарте» говорилось о том, что пассивная оборона ведет к проигрышу войны.

– Вы с ума сошли, господин адмирал.

– Мне повторить налет на все линкоры? Извините, зачем мы построили 246 лодок-торпедоносцев? Чтобы они гнили на аэродромах? Кстати, и 172 истребителя пока еще полностью не сгнили. Мы способны их прикрыть, хотя Ша-6 могут сломать зубы любому противнику. От Кенигсберга до Малого Бельта всего 570 километров полета. «Император» и «Царь» к выходу в море готовы.

– У них нет обещанной авиации.

– У вас – нет, вообще-то она имеется. Не на сто процентов, но она есть. Если прорваться в Атлантику, то пополнить авиагруппы до полного комплекта – плевое дело.

– Как вы туда прорветесь? Датчане выставили мины по ультиматуму Вильгельма.

– А лодки-то мы зачем строили? У них нет осадки, они могут сесть в любом месте, а минные поля – сфотографировать. Они видны с воздуха в тихую погоду.

– Вильгельм бросит на перехват весь свой флот!

– Чего мы очень хотели, когда брали Кенигсберг, а он, гад, не пришел! Лодки, кстати, могут садиться и на авианосцы. Так что, оба авианосца сразу пойдут с полной группой. А вот там и посмотрим, чей флот новее: прикрытый авиацией или «голый»!

– Авантюра!

– А мне нравится! – тут же поддержал Александр. – В этом что-то есть! Хотя есть вопрос: ну, прорвемся в океан, и что?

– Господа! Ваше высочество! Я не понимаю, почему у императора в титуле до сих пор не упомянут «король и президент Пруссии». Кенигсберг – наш. А мы соску сосем. Короли Пруссии – это короли Германии, не наоборот. И коронуется король Германии именно в Кенигсберге. Мне, что ли, себя прусским королем объявить? А давайте вас, ваше императорское высочество, королем Германии назначим! Представляете, как расколется германское общество!

– Вы – проходимец и революционер! Никто не признает вас королем.

– А Николая Александровича, Второго, самодержца Всероссийского, царя Польского, великого князя Финляндского, короля и президента Прусского, могут и признать. А он призовет народ германский покончить с войной.

– Нет! Такое я предложить Николя не могу! Хотя, если это поможет выиграть эту войну, то я – за!

– Требуется выдвинуть флот и авианосцы к Либаве и Кёнигу. И меня вернуть на место.

– Мне требуется решение Адмиралтейств-совета, – тут же заявил главком.

– А я поговорю с Николя. Господа, ужин, скорее всего, стынет! Шампанского?

Мы перешли в столовую князя, откуда Григорович и Александр Михайлович постоянно звонили по двум телефонам, в перерывах между устрицами и лобстерами. Ужин был с морской тематикой. Ром и грог отодвинули коньяк и шампанское на третье и четвертое место. Столовая постепенно наполнялась, не совсем обычный Адмиралтейств-совет продолжался до раннего утра. В 11.00 он будет продолжен, уже официально, и не здесь, а в конференц-зале, но «решающее большинство» на совете мы иметь будем.

Меня разбудили в восемь тридцать: кто-то крутил звоночек в квартиру. Молоденький мичман, явно выпускник этого года, с юношеским румянцем на лице, в прихожей задавал неуместные вопросы моей горничной в ожидании того, что я проснусь и надену халат. Предписано прибыть в 12.15 в Адмиралтейство. Во втором пакете лежал приказ по флоту об отзыве из отставки и назначении командующим 1-м отдельным корпусом воздушного флота. Заместителем ко мне назначен генерал-майор Ульянин, вызванный из Севастополя, который там занимался организацией Второй летной школы, подобной Гатчинской, будущей «Качи». Инженерной службой будет заниматься капитан первого ранга Модрах, главный конструктор самолетов СКМ, принимавший активное участие в создании летающих лодок типа Ша. Уже к вечеру мы с ним приземлились в Либаве на бывшей почтовой авиастанции, которую мы превратили в основной аэродром 1-го авиакорпуса ВМФ. Лодки были амфибиями, поэтому существенного значения, что находится у них под брюхом: вода, лед, снег или земля, не имелось. Главное – требовалось наладить работу нескольких приводных радиостанций. Все лодки, а их грузоподъемность и объем фюзеляжа позволяли разместить радиоприемники с направленными антеннами-пеленгаторами, были радиофицированы. Командиры эскадрилий, «девяток», не могли поднимать торпеду, но имели радиостанции. 14 лодок имели германские передатчики, параметры которых позволяли использовать лодку на всю катушку. Естественно, что мы в Гатчине создали цех по их производству. Несколько радиостанций «Телефункен», бывших в распоряжении армии, мы давно пристроили к делу и использовали. Не все летчики, но командиры эскадрилий уже полностью освоили дальние полеты, правда, в одиночку. Обстановка требовала от нас соблюдать конспирацию. И вот наше время пришло. Есть приказ прервать морские перевозки в Балтийском море, произвести разведку минных постановок в районе Датских проливов, к чему мы и приступили немедленно. Первые вылеты начались еще до нашего прилета. К сожалению, погода не слишком благоприятствовала решению задачи: достаточно низкая облачность, дождь и мокрый снег. Под охраной трех эсминцев и трех тральщиков в направлении Борнхольма вышел корабль сопровождения и спасения «Архимед», подготовленный нами для эвакуации сбитых летчиков и поврежденных лодок еще в 13-м году. В первом же вылете мы накрыли целую сеть радиостанций на Готланде и Борнхольме, шесть штук, которые работали на волнах Кайзерлихмарине и немецким военно-морским кодом. Благодаря работе наших водолазов, Россия уже имела шифровальные книги немецкого флота. И даже зачем-то поделилась ими с англичанами. Это стало последней каплей для терпения Николая, который Второй. До этого он еще сомневался в большой необходимости проводить эту операцию. Но мы заранее начали подготовку противодействия вероятным усилиям датчан на нашей политической ниве, задействовав супругу великого князя и доктора Боткина.

10 ноября послу Дании в России Харальду Скавениусу была вручена нота, в которой открыто говорилось о том, что действия Дании, закрывшей проход для всех кораблей и судов воюющих стран, за исключением Германии, противоречат взятому на себя нейтралитету. Россия потребовала предоставить карты минных полей и право мирного прохода. В случае отказа Россия оставляет за собой право давления на королевство Дания, вплоть до применения флота и иных средств воздействия для обеспечения беспрепятственного прохода международными водами проливов.