– Я поищу его, друг мой, – заверил я попа. – А теперь ступай, нет смысла мокнуть под дождем.

Я проводил его назад в дом.

А дождь не останавливался.

Так же, как и враг.

* * *

Потоп поймал нас в ловушку. Повозки, приведенные Осфертом из Фагранфорды, не могли ехать дальше, пока не спадет вода, бросать же их мне не хотелось. Все самое ценное для нас находилось на этих возах. Да и рискни мы пробираться по залитым полям на возвышенность, разведчикам, наверняка разосланным на поиски, не составит труда обнаружить нас на открытой местности. Лучше уж оставаться в римском форте, где, по крайней мере пока, нам ничего не грозит. Разлив позволял подступиться к нам только с севера. Значит, окружения бояться не стоит.

Но сидеть на месте означало приглашать врага найти нас, и едва реки вернутся в берега, к нам можно будет подобраться с востока, запада и севера. Поэтому я выслал троих дружинников из молодежи на восток. Сначала им предстояло двигаться на север, следуя римской дороге. Она была построена на невысокой насыпи, но даже так, пока всадники не достигли холмов и не свернули на восток, вода доходила им до стремени. Парням предстояло скакать и найти сторонников Этельфлэд.

– Сообщите, что Этельред умер, – наставлял я их. – И что Эрдвульф пытается стать повелителем Мерсии. Попросите прислать подмогу.

– Ты затеваешь мятеж! – обвинил меня Осферт.

– Против кого? – осек я его.

Парень замялся.

– Против Этельреда, – последовало наконец предположение.

– Он мертв.

– Нам это неизвестно.

– Так как ты предлагаешь мне поступить? – задал я тот же самый вопрос, который поставил перед ним в Сирренкастре, и снова не дождался ответа. Осферт не противоречил мне, но, подобно своему отцу, очень щепетильно относился к закону. Бог, по его убеждению, стоит на стороне правого, и Осферт постоянно терзался муками совести, пытаясь разобраться, кто прав, кто виноват. И правым неизменно оказывался тот, за кого выступала Церковь.

– Допустим, Этельред до сих пор жив, – не унимался я. – Дает ему это право поддерживать Этельхельма в стремлении устранить Этельстана?

– Нет, – согласился мой управляющий.

– Или выдавать Эльфинн за Эрдвульфа?

– Эльфинн – его дочь. Он волен распоряжаться ею по своему усмотрению.

– Без ведома ее матери?

– Этельред – правитель Мерсии. И даже не будь он таковым, все равно муж – глава семьи.

– Тогда почему ты спишь с чужой женой? – спросил я у него.

Вид у него, бедолаги, сделался несчастней некуда. Мне подумалось, что ему постоянно приходится вести страшную борьбу между любовью к Ингульфрид и страхом прогневать пригвожденного Бога.

– И если Этельред мертв, – задал я новый вопрос, чтобы ему не пришлось отвечать на предыдущий, – то что делать Этельфлэд?

Осферт по-прежнему выглядел жалким. Этельфлэд доводилась ему сводной сестрой, и он ее любил, но все равно следовал смехотворным прихотям своего Бога.

– Обычай велит вдове правителя удаляться в монастырь, – пробормотал он.

– И ты хочешь для нее такой судьбы? – сердито спросил я.

Он вздрогнул:

– А что еще ей остается?

– Она может занять место мужа, – предложил я.

– Этельфлэд станет править Мерсией? – Осферт изумленно воззрился на меня.

– Можешь предложить кого-то получше?

– Но женщины не могут править!

– Этельфлэд может.

– Но… – начал было он, но запнулся.

– Кто лучше? – продолжал наседать я.

– Быть может, ее брат?

– Эдуард? А если Мерсия не согласится признать власть Уэссекса?

– Уже согласилась, – заявил Осферт и был, конечно, прав, хотя все делали вид, что это не так.

– И кто из них лучший правитель: твой сводный брат или сводная сестра? – спросил я в лоб.

Некоторое время он молчал, но Осферта всегда отличала правдивость.

– Этельфлэд, – наконец признал он.

– Ей полагается править Мерсией, – твердо заключил я.

Но оказаться на троне она сможет при условии, что мне удастся избавить ее дочь от брачного ложа Эрдвульфа и тем самым помешать Уэссексу поглотить Мерсию.

А это казалось почти неосуществимым, потому как к исходу утра, когда дождь уже стихал, на западе появились всадники. Сначала всего один, на низенькой лошадке, которую он остановил на вершине холма на другой стороне затопленной долины. Наездник долго смотрел, потом исчез из виду, но несколько минут спустя на фоне неба обрисовались еще шестеро конных. За ними появились и другие, человек десять или одиннадцать – сказать было трудно, потому как дозорные рассеялись по гребню и обследовали русло реки в поисках брода.

– Что теперь? – спросила дочь.

– Пока вода не спадет, они до нас не доберутся. – Наводнение означало, что остался только один узкий путь к старому форту, а у меня вполне хватало людей, чтобы перерезать эту тропу.

– А когда разлив кончится?

Я поморщился:

– Тогда будет сложнее.

Стиорра держала сумочку из кожи ягненка, которую протянула мне. Я посмотрел на сумку, но не взял.

– Где ты ее нашла? – спросил я.

– В Фагранфорде.

– Думал, что она сгорела вместе со всем остальным. – Я многое потерял, когда христиане спалили мою усадьбу.

– Я нашла ее много лет назад, прежде чем Вульфхерд сжег дом, – ответила дочь. – И теперь хочу научиться пользоваться ими.

– Мне и самому неизвестно.

Я взял сумку, развязал тесемку. Внутри находились две дюжины ольховых палочек, тонких и отполированных, не длиннее локтя каждая. То были рунные палочки, принадлежавшие матери Стиорры. Они могли предсказывать будущее, и Гизела умела читать по ним, но я не перенял секрет.

– Хелла знает?

– Ее никогда не учили, – отозвалась Стиорра.

Я повертел скользкие деревяшки, вспоминая, как Гизела бросала их.

– Сигунн тебя научит, – сказал я.

Сигунн – моя женщина и, как и служанка Стиорры, попала в плен в Бемфлеоте. Она находилась в числе тех, кого привез сюда Осферт.

– Она умеет читать по рунам? – В голосе дочери угадывалось сомнение.

– Немного. Утверждает, что тут нужен навык. Навык и умение мечтать. – Я опустил палочки в мешок и грустно улыбнулся. – Они предсказали однажды, что ты станешь матерью королей.

– То было предсказание моей мамы?

– Да.

– И палочки не лгут?