Медленно подхожу к креслу, сажусь, делаю пару глотков коньяка, ловя ее взгляд.

Мне просто интересно, на что она рассчитывает?

Какие умозаключения творятся в ее голове?

Что я должен сейчас сделать?

— Тебя записать на прерывание беременности? Срок маленький, думаю, проблем не возникнет, — вынимаю телефон, открываю записную книжку в поисках номера врача.

— То есть ты готов убить своего ребёнка?! — в голосе паника и недоумение.

— Если его не хочет мать, то лучше ему не появляться на этот свет. На какое время тебя записывать? — вскидываю бровь, поднося телефон к уху. Да, я безжалостен. Никакого милосердия не будет. Инга должна это усвоить и уже прекратить спектакль, если не готова доигрывать до конца.

— Ни на какое! Прекрати! — снова падает на диван, утыкаясь лицом в подушки, начиная рыдать.

Сбрасываю звонок, пряча телефон в кармане. Допиваю коньяк, поднимаясь с места.

— Если ты решила дать жизнь этому ребенку, то возьми себя в руки. Прекрати истерить и выноси его здоровым. Все условия для этого я создал. Хочешь, могу тебя отправить отдохнуть, с разрешения врачей.

— Хочу! — всхлипывает. — Маму можно взять?

— Можно.

— И пополни мою карту, — просит она.

Усмехаюсь.

У всего есть своя цена.

— С этого и надо было начинать.

Вынимаю телефон, переводя ей деньги.

— Направление и путевки выберешь завтра сама, счет пошлёшь мне.

Глава 20

Алина

Мой муж проходит в комнату и, кидая на меня мимолетный взгляд, молча уходит в ванную. Спрыгиваю с подоконника, закрываю окно, снимаю с себя кофту и расправляю нашу кровать. Мне уже не страшно, он все равно возьмет, что хочет. Моя участь – быть его женой, нет смысла сопротивляться. Я смирилась. Там, за границей этого брака, меня никто не ждет. Не все браки свершаются по большой любви. Любовь в наше время – непозволительная роскошь.

С чего я взяла, что я ее достойна?

Мне уже не страшно, не больно, не обидно.

Слез нет, я все выплакала.

Нужно принимать реальность с широко открытыми глазами.

Сажусь на край кровати и жду мужа. Я готова ко всему. У меня нет другого выхода. Иначе можно утонуть, жалея себя.

Эмин выходит минут через пятнадцать. С голым торсом, мокрыми волосами и полотенцем на бедрах. Сглатываю, прикрывая глаза. Бежать некуда и незачем. Нужно принимать мужа.

— Я надеюсь, у тебя было достаточно времени все проанализировать? — спрашивает он, осматривая расправленную кровать.

— Да, — киваю. — Прости.

— Я прощаю тебя только потому, что моя жена ты по бумажкам. Физически я тебя еще не взял. Но мы это сегодня исправим, — холодно заявляет он. Киваю, а сама неосознанно отползаю на кровати назад, упираясь в спинку. — И лучше тебе сегодня быть покорной, у меня нет настроения на уговоры. Раздевайся, — отдает четкий приказ.

Я не собиралась сопротивляться, но руки не слушаются.

Эмин терпеливо ждет, пока я стягиваю с себя футболку, под ней ничего нет, он уже видел меня голой, но все равно стыдно. Щеки пылают, ладошки потеют. Хватаюсь за резинку штанов, неуклюже пытаясь их стянуть. Эмин не выдерживает, подходит к кровати и под мой вскрик хватает меня за ноги, подтягивая к себе. Цепляет штаны, стягивая их вместе с трусиками и отбрасывая в сторону. Хватаю воздух, пытаясь дышать ровно и не впадать в истерику.

Эмин срывает с себя полотенце и нависает надо мной. Сейчас он кажется мне огромным, мощным, сильным, каждая его мышца напряжена, я боюсь смотреть, что там ниже пояса. Зажмуриваюсь, снова пытаясь отползти назад. Я смирилась.

Смирилась!

Наша близость неизбежна!

Но тело не слушается.

— Давай выключим свет, — голос не слушается, хриплю. Мне кажется, что в темноте будет не так страшно.

— Неее, — усмехается Эмин. — Я хочу тебя видеть, меня заводит твое тело и его реакция.

Хочется спросить, как его может заводить страх, но я молчу, кусая губы.

— Тихо, малышка. Дыши, — ведет ладонью по моим волосам, ниже по виску, щекам, прикасается к губам, вынуждая их приоткрыть.

Судорожно сглатываю, потому что его чёрный взгляд пугает меня до дрожи.

— Я научу эти губы целовать и доставлять мне удовольствие, — вкрадчиво шепчет он и ведет пальцами ниже, поглаживая шею, ключицы, подбираясь к груди. — Я научу это тело отзываться и отдаваться мне, малыш. И тебе понравится. Ты будешь скучать и просить большего. Не сейчас, не сегодня, потом, когда твое тело привыкнет и подстроится под меня, — голос у него становится тягучим и вибрирующим. А мое тело бьется в истерике.

Боже, почему он медлит?

Зачем эти слова и обещания?

Пусть все сделает быстро.

Эмин хватает меня за талию, сжимает и резко переворачивает на живот. Дергает на себя бедра, разводит ноги, открывая перед собой. Стискиваю простыни в ожидании боли. Хочется закричать, потому что этого не случается. Он не берет меня, оттягивая момент. Его большие ладони поглаживают мою спину, поясницу, бедра. Медленно, нежно, аккуратно.

— Такая красивая девочка, — шепчут его губы, обжигая ухо. Эмин так близко, что я чувствую жар от его тела. — Такая нежная белая кожа.

Утыкаюсь лицом в подушку, сильнее стискивая простыни. Мое тело натянуто, как струна. Каждую секунду я жду боли. Тело пульсирует, становясь очень чувствительным, реагируя на каждое его касание, на вдох, голос. Но мне не позволяют окунуться в темноту. Эмин обхватывает меня под грудью и тянет на себя, вынуждая встать на коленки и вжаться спиной в его грудь.

— Нет, ты не будешь от меня прятаться. Ты будешь мне отдаваться с открытыми глазами, — шепчет мне на ухо, зарывается в мои волосы,