Я люблю блинчики. Горячие, смазанные сливочным маслом со сгущенкой и сметаной. Значит, будут блинчики. Открываю шкафы в поисках продуктов. Кухня – это царство Эсмы. Она не подпускает меня сюда. И я с каким-то злорадством хозяйничаю, переставляя все на полках.

Блинчики готовы, раскладываю их красивыми треугольниками и накрываю стол в столовой. Блины, сгущёнка, сметана, чай, нарезаю немного сыра и ветчины. Надеюсь, этого хватит. Иду в спортзал.

Эмин отжимается. Торс голый, кожа в капельках пота, мышцы перекатываются в тонусе от тренировки. Татуировка дракона оживает, словно сильнее стягивая его плечо и руку. Мой муж объективно красив. Красив, как мужчина, грубой красотой.

— Завтрак, — сообщаю ему я. Эмин поднимается, берет полотенце, обтирая пот.

— Иди сюда, — манит меня пальцем.

— Зачем? — не понимаю я.

— Без вопросов, Алина. Иди ко мне, — ухмыляется. Втягиваю воздух, иду. Останавливаюсь в паре шагов от него. — Ближе. — Делаю еще шаг. — Еще ближе, — сам хватает меня за талию и дергает на себя. Оттягивает ворот моей водолазки, рассматривая засос. — Очень нежная кожа, малыш, — такой спокойный, удовлетворённый. — Ты не поприветствовала меня, как подобает жене.

— А как подобает?

— Целуй.

Теряюсь.

— Целуй сама, немедленно, — снова приказной тон. Опускаю руки на его плечи, встаю на цыпочки и прикасаюсь губами к его щеке.

Смеётся, стискивая мою талию.

— Нет, Алина, это все по-детски, — обхватывает мои скулы и сам целует, вынуждая приоткрыть рот, вторгаясь языком, лишая дыхания. — Ты очень вкусная, — хрипит мне в губы. — Даю тебе пару дней на восстановление. Больше не выдержу. Хочу тебя. Пи*дец, как хочу, по-разному… Ты даже не представляешь… — рычит, отпуская меня. Мурашки по коже, похоже на угрозу. Не знаю, как реагировать. Но права отказаться у меня нет. — Иди в прихожую, там тебе кое-что доставили, — сообщает он мне, надевая футболку.

— Что? Я ничего не заказывала, — не понимаю.

— Я заказывал. Иди. Жду тебя в столовой.

Послушно направляюсь в прихожую. А там, на тумбе, большая корзина с цветами. Очень большая. Мне таких никто не дарил. Белые лилии и ярко-красные герберы. Красиво. Подхожу ближе, трогая кончиками пальцев лепестки. Нахожу небольшую карточку, открываю ее, читая.

«За боль, через которую ты стала моей».

Закрываю глаза. Не понимая, как это воспринимать. Он слишком сложный.

Беру корзину и иду в столовую. Эмин уже сидит во главе стола и пьет чай, что-то листая в телефоне. Убираю со стеклянной подставки домашний цветок в горшке и ставлю туда корзину.

— Спасибо, — благодарю и сажусь за стол. Эмин не отвечает, откладывает телефон, берёт себе на тарелку пару блинчиков, сметану и пробует.

— И тебе спасибо, вкусно. Мне, определенно, нравится наш брак. Хочу завтраки от тебя каждый день.

— Эсма меня отравит за это. Она так ревностно охраняет свою кухню.

Эмин опять смеется.

— Не переживай, я с ней поговорю. Это твой дом. И у тебя вся власть, как у хозяйки.

Киваю.

— Сегодня мы ужинаем у твоих родителей. В семь.

— Это обязательно?

Мне не хочется их видеть.

— Я полагал, ты будешь рада встрече с родителями.

— Я не рада.

— Ты со мной. Моя жена. Они потеряли право влиять на тебя. Собирайся, Алина. Нам нужен этот ужин.

— Хорошо, как скажешь. Тогда мне нужно новое платье и посетить салон.

Не хочу быть серой мышкой в глазах родителей, хочу, чтобы знали, что я справилась с этим испытанием. Пусть увидят во мне новую Алину.

— Хорошо. Через час приедет моя мать, развлекайся. Купи себе самое дорогое платье.

Эмин поднимается с места и покидает столовую.

Глава 22

Алина

— Вам не кажется это платье вульгарным? — спрашиваю у Екатерины, рассматривая себя в зеркале.

— Нет. Не кажется. Длина – ниже колен, хорошо сидит по фигуре. Хотя фигура у тебя… Любое платье сядет идеально.

— Плечи, спина открыты, — поворачиваюсь. Синее платье застёгивается на шее, словно поводок, оставляя открытыми плечи и спину. Лиф расшит серебром, юбка широкая.

— Думаю, Эмину понравится. Он никогда не был слишком консервативен, в отличие от своего отца.

А мне кажется, она плохо знает своего сына.

— Но если тебе дискомфортно, можно подобрать жакет. Будет стильно. Вот этот, в тон платью, и рукав в три четверти, — снимает с вешалки жакет, помогая мне его надеть.

— Да, так лучше, — киваю.

— Как ты относишься к шпилькам?

— Если они не слишком тонкие и высокие, то нормально.

— Чулки, колготки? — усмехается Екатерина. И вот, несмотря на то, что свекровь примерно возраста моей мамы, она более раскованная и современная. Мне это нравится.

— Конечно, колготки.

— Чулки – это не вульгарно, Алина. Если их увидит только твой мужчина, — подмигивает мне.

— Колготки, — настраиваю я. Мой мужчина, определённо, оценит. Этого и боюсь, еще раз такой боли я не выдержу.

— А как складываются ваши отношения с Эмином? Он… не слишком… — пытается подобрать слова.

— Все хорошо.

— Алина, понимаю, что тебе нелегко. И если я могу помочь, только скажи. Буду рада, если между тобой и Эмином возникнут чувства. Если же нет, то я смогу повлиять на сына.

Сомневаюсь, что на Эмина можно повлиять.

— Все хорошо, — повторяю, как заведенная. Екатерина вздыхает, подходит ко мне со спины и обнимает за плечи. И это так тепло, что хочется плакать. Но я держусь. Мои слезы ничего не исправят.

— Освежим стрижку? — спрашивает меня