— он смеется и смахивает со лба локон. — Вот это взгляд. Насквозь прожигает.

— У тебя несмешные шутки, — шепчу я.

Рома под боком сладко посапывает, закинув руки за голову. И я ему завидую. Я бы тоже хотела отключиться, но Тимур, похоже, не намерен оставить меня в покое.

— У меня отличное чувство юмора, — широко и самодовольно улыбается, — а вот у тебя его нет.

Я сердито шлепаю его по щеке, а затем еще раз. У него округляются глаза, вытягивается лицо, и с моих губ срывается тихий смешок, который перерастает в громкий смех. Ну и рожа у Тимура.

— Что?! Что такое? — подрывается Рома и непонимающе озирается по сторонам.

Я хохочу в голос. Обескураженно смотрят на меня, а я успокоиться не могу. Они такие забавные. Взъерошенные, голые и растерянные. Настоящие. Без лоска и брони надменности, которую годами с детства наращивали.

— Это ты опять хохмишь? — недовольно уточняет Рома.

— Нет, — Тимур обиженно хмурится, — я, по ее мнению, шутить не умею.

Я делаю прерывистый вдох, глотаю смешинку, а когда они опять смотрят на меня, то вновь смеюсь.

— Это у нее истерика такая? — Рома кидает обеспокоенный взгляд на Тимура.

— Наверное.

— И что делать?

— Ой не могу, — сипло отзываюсь я и накрываю лицо подушкой.

Я откровенно гогочу. У меня болит живот, мышцы челюстные сводит.

— Воды принесу, — шепчет Рома.

— Может, чего покрепче?

— Вдруг хуже станет?

— Логично.

Через минуту затихающего смеха Тимур забирает у меня подушку, а Рома протягивает стакан воды. Я сажусь, вновь делаю глубокий вдох и подношу стакан к губам. Замираю, перевожу взгляд с напряженного Тимура на Рому и с хохотом выплескиваю на них воду. Сначала на одного, потом на второго остатки.

— Что за… — охает Тимур, отплевывается и рявкает. — Одинцова!

Ржу, как лошадь. Рома растерянно фыркает, моргает и шепчет:

— Анюта…

— Тихо! — поднимаю палец, и Тимур с Ромой застывают в полумраке.

Прислушиваюсь к тишине. Из гостиной доносится приглушенная трели звонка.

— Что? — едва слышно спрашивает Тимур. — Только не говори, что тебе так сорвало крышу, что глюки начались.

Сползаю со смехом с кровати, встаю под тревожными взглядами и ковыляю из спальни. Между ног тянет.

Точно. Звонят. И звонят мне. Под ворохом одежды ищу телефон, продолжая хихикать. На экране высвечивается “Наташа соседка”, и я отвечаю, прижав прохладную ладонь к опухшей промежности:

— Да? — хрюкаю от смеха и прочищаю горло. — Слушаю.

Глава 39. Не одна

— Ань, — шепчет Наташа.

Я предполагаю, что она сейчас скажет, что собрала мои вещи и выставила за порог. Ожидаемый результат после разговора с Тимуром.

— Твой брат тут.

— Что?! — охаю я.

— Ань, приезжай, пожалуйста.

В голосе Наташи вибрирует страх, и у меня ползут по коже холодные мурашки.

— Что-то случилось?

— Нет, — наигранно смеется она. — Просто в гости приехал и по сестренке соскучился.

— Очень соскучился, — доносится недовольный и глухой голос Андрея.

— Скоро буду.

Сбрасываю звонок и торопливо одеваюсь. Руки дрожат от нехорошего предчувствия. Что он опять натворил?

— Анюта? — Рома выходит из спальни.

— Мальчики, мне пора, — застегиваю платье на спине и встряхиваю волосами.

— Куда?

Я обуваюсь и спешно бегу на носочках к двери. Нет у меня желания опять втягивать двух обормотов в личные проблемы. Они слишком дорого берут. Нажимаю на ручку, но дверь не поддается.

— А ключи у меня, Анечка, — летит мне в спину надменный голос Тимура.

Я оглядываюсь, а он связкой ключей позвякивает.

— Ребят, я должна идти, — спокойно говорю я. — Пожалуйста, давайте без ваших фокусов.

— Куда и зачем? — Тимур улыбается. — Я тебя не выпущу, пока ты не ответишь, Одинцова.

— Я очень прошу тебя не быть мудаком, — зло цежу сквозь зубы.

— Куда и зачем? — тихо повторяет Тимур и щурится. — Анечка, этой ночью ты наша девочка.

Я опускаю голову, делаю вдох и смотрю на него исподлобья:

— Брат пришел в гости.

— В два часа ночи? — вскидывает бровь Рома. — Чай попить с бубликами?

— Возможно, — шепотом отвечаю я.

Тимур и Рома переглядываются и натягивают мятые брюки.

— Что вы делаете?

— Одеваемся, — Тимур накидывает на плечи рубашку.

— Отдайте ключи.

— Поедем вместе, Анюта, — Рома застегивает пуговицы на манжетах, цепко поглядывая на меня. — Может, брату позвонишь и уточнишь, чего ему надо от тебя в два часа ночи?

Соглашаюсь, что это дельная мысль. Однако его телефон не отвечает, поэтому я звоню маме, которая берет трубку лишь через одиннадцать гудков.

— Ань, два часа ночи, — она недовольная и сонная.

— У вас с Андреем все в порядке?

— Ань, мы спим, — она зевает. — Ночь на дворе.

— Спите? — тихо спрашиваю я. — И Андрей спит?

— И Андрей, — сердито отвечает.

— А тогда почему он ко мне заявился? — сжимаю переносицу.

— Да кто там тебе звонит? — слышу хриплый мужской голос. — Дай сюда.

Гудки, а я ресницами хлоп-хлоп. Наверное, мне показалось, но в недовольном тембре я узнала Петра Романовича. Того самого Петра Романовича, который угрожал Андрею почку вынуть собственными руками. Что происходит?

— Эй, — Рома щелкает пальцами перед моим лицом. — Анюта, вернись к нам. Что случилось?

— У мамы мужчина, — обескураженно шепчу я. — Или мама у мужчины…

— Что ты так удивлена? — мимо шагает Тимур, — она женщина. Это нормально. Даже в ее возрасте есть потребность в сексе.

— С Петром Романовичем? — я загнанно оглядываюсь на него.

— А это уже интересно, — Тимур удивленно оборачивается. — Он как бы женат.

— Боже, — всхлипываю я.

Рома приобнимает меня за плечи и ведет к двери. Неприятно в этом признаваться, но общество моих бывших одноклассников меня успокаивает. Я не одна столкнулась с очередной проблемой и не одна посреди ночи поеду домой к брату, который очень напугал мою соседку. Вероятно, после с меня спросят должок, но сейчас я не одна. Не одна. И это