мало. Урожай предвиделся очень скромный. Что-то смыло ливнями, что-то сгнило на корню. Кто-то, не буду показывать пальцем на жрецов, распускал слухи, что это боги наказывают за то, что им не приносят человеческие жертвы. Я решил опровергнуть эту чушь. Когда до сбора урожая оставались недели две, назначил одну центурию охранять город, а с пятью отправился отработать на практике новые военные навыки и заодно взять добычу, чтобы зимой не сильно напрягать горожан. Визит решили нанести гаухичилесам, одному из племен чичимеков. Они жили в большой и плодородной долине, считались очень сильными и богатыми и, по слухам, в неурожайные годы отправляли в поход на тольтеков не меньше двух тысяч воинов. То есть мы с ними все равно бы сразились в начале сухого сезона, потому что и у них год неурожайный.

Добирались мы почти две недели. Следом за армией шагали полторы сотни рабов, которые несли провиант. Без вьючных и тягловых животных война выглядит иначе.

Гаухичилесы заблаговременно узнали о нашем приближении и приготовились к сражению. На перевале, ведущем с юга в их долину, нас ждало даже больше двух тысяч воинов. Позиции наши враги заняли с умом. Если бы мы по глупости ломанулись в атаку, то наверняка были бы разбиты, не помогло бы ни продвинутое оружие, ни военная подготовка. Мы разбили лагерь перед перевалом на плато, почти ровном, с небольшим уклоном в нашу сторону. Провианта у нас было не меньше, чем на неделю, плюс грабили поселения, расположенные с этой стороны горного кряжа. В них тоже жили гаухичилесы, сбежавшие от нас в соседнюю долину. Уверен, что им очень не нравятся наши действия, поэтому заставят соплеменников напасть на нас. Что и случилось на третье утро, когда засевшим на перевале стало понятно, что атаковать мы не собираемся.

28

Они спускались отрядами с разным количеством воинов. Наверное, каждый набран из одного поселения и имеет командира, выбранного голосованием. Вооружены копьями длиной около двух метров и с кремниевыми наконечниками, каменными топорами, дубинами и ножами. Щиты небольшие разной формы, даже в одном отряде. Хлопковые доспехи у каждого пятого, если ни шестого. На нескольких серовато-коричневые шкуры пум и на многих серо-буро-черные койотов, причем скальп хищника натянут на голову воина, служа шлемом, из-за чего казались мне пришедшими на маскарад. Передние отряды остановились на противоположном конце плато, подождали остальных, после чего все вместе с громкими криками ломанулись в атаку. Их было раз в пять больше, поэтому не сомневались в своей победе и не собирались терять время на раскачку.

Мои центурии стояли в две линии в шахматном порядке: три впереди, две сзади. Каждая из четырех шеренг по двадцать пять человек. Перед первой линией расположились лучники, которые начали обстрел, когда враг спускался в долину и его передовые отряды ждали на плато. Худо-бедно, а несколько десятков вражеских воинов выкосили. Я был в первой шеренге центурии, стоявшей в центре первой линии. Позади меня, за четвертой шеренгой, расположился молодой рослый воин, на котором высоченный головной убор из перьев кетцаля и попугаев. Он должен изображать предводителя тольтеков. Когда гаухичилесы приблизились, по моему приказу лучники убежали на фланги, присоединились к стоявшим там метателям дротиков, а центурии второй линии выдвинулись вперед и образовали с первой фалангу. К моей радости перестроение было выполнено почти идеально. Херня война, главное — маневры.

На меня мчались десятка три крепких вражеских воинов в доспехах или шкурах пумы. Как догадываюсь, это военная элита гаухичилесов. Их цель не я, а ряженый. Они ведь привыкли, что тольтеки после гибели вождя удирают с поля боя, поэтому и попробуют прорваться к нему. У переднего серо-коричневая шкура пумы была плохо закреплена или развязалась, поэтому верхняя часть подлетала и опускалась на голову, из-за чего создавалось впечатление, что пошлепывает воина по темечку, подгоняя. Впрочем, он и так несся довольно резво, словно перед ним нет никакого препятствия. Наверное, надеялся тупо сбить меня с ног. Я принял на щит сперва удар его копья с кремниевым наконечником, а потом и его самого, но уже с рассеченным саблей черепом, причем в рану влез и мигом покраснел кусок шкуры пумы, и она перестала подлетать. Следующий гаухичилесец, использовавший тело падающего соратника, как щит, малость подвинул меня назад, но лег рядом с ним. Острием сабли попало между приоткрытых, узких, черных губ и прошло насквозь. Пока я выдергивал саблю, кто-то дважды угадал копьем в мой шлем, аж в ушах зазвенело. Подняв выше щит, я сперва отсек правую руку тому, что был справа, а потом разрубил левую ключицу левому. Дальше бил на автомате. Работа. Грязная, тяжелая работа.

Выпал из режима только раз, когда от удара каменного топора отломился верхний левый угол щита. Это был невысокий, но длиннорукий гаухичилесец, похожий на шимпанзе. Я уколол его саблей в шею, когда враг замахивался топором, чтобы ударить еще раз, теперь уже по моей голове или левому плечу. Удар сбился, и топор прошел юзом по щиту. Следующий укол был в левый глаз, после чего длиннорукого уронил на землю напиравший сзади соратник. Этому я разломил череп по косой над левым ухом и коротким ударом вправо перерубил шею другому гаухичилесцу. И опять вернулся в ритм, который я называю берсерк: действуешь на инстинктах, не думаешь, не чувствуешь, не замечаешь ничего, кроме прямых угроз тебе и мест на теле врага для нанесения критического удара саблей, которая настолько облита кровью, что промокла кожаная перчатка, и пальцы начали слипаться.

Сражение заканчивалось плавно. Гаухичилесцы побежали только тогда, когда пали все опытные воины, остался молодняк. Да и те не все струсили. Этим ребятам не откажешь в мужестве. Не удивлюсь, если через несколько десятков лет они захватят Толлан или не только его. Тут я и заметил, что многие мои воины заняты тем, что берут в плен врагов. Я прошелся по всему полю бою и поубивал связанных гаухичилесцев. Это было не сведение счетов с ними (за удаль в бою не судят), а чисто воспитательный момент, чтобы никто из моих подчиненных не смог заявить, что он взял в плен врага. Теперь они уж точно будут сражаться, а не глупо рисковать, чтобы потом был повод для хвастовства.

Мы положили почти семьсот гаухичилесцев. Это не считая раненых, которые убежали, но многие не проживут не долго. Раны, нанесенные бронзовыми топорами и наконечниками, намного глубже, опаснее, чем кремниевыми. Наши потери были чуть меньше центурии. Плюс раненых раза три по столько. Некоторые тяжелые. Из-за них мы и