— Спала часа три после общения с тобой, больше не получилось.

— Хорошо, тогда я задерживать тебя не буду. Ложись спать, у вас уже поздно ведь?

Конечно поздно. Первый час ночи, а она со вчерашней ночи почти не спала. Надо отпускать рыжика.

— Ладно, пойду спать.

— Спокойной ночи, Наташа!

— Спокойной ночи, Иван!

Наташа не отключается. Не могу понять почему, но о других ее переписках с кем-либо думать себе запрещаю.

— Завтра жду тебя здесь же.

Пусть думает обо мне завтра и сейчас тоже, засыпая.

— Хорошо.

Вот теперь она точно не в сети. А завтра мы поговорим подольше и я узнаю о ней еще что-нибудь.

Еще неделю я условно холостой. Можно провести оставшиеся вечера в интересной женской компании, в клуб сходить, с мужиками встретиться. Странно, но не хочется никого видеть. Вот же рыжая. Заворожила, что ли.

Глава 30. Наташа

— Расскажи мне о себе.

— Это не интересно.

— Мне интересно о тебе ВСЕ. Давай рассказывай.

Мне кажется, Иван улыбается, когда просит меня рассказать о себе. И интерес его искренний, а не из праздного любопытства. И я почему-то не против, чтобы он лучше узнал меня. За короткое время нашего общения я вдруг почувствовала, что кто-то нуждается во мне. А ведь кроме того, что Иван хочет узнать обо мне, а точнее меня, он больше ни на чем не настаивает. Это странно и забавно. Пальцы быстро скачут на клавиатуре, отправляя в соцсеть мою биографию для Ивана.

Я рассказываю о себе.

О том, что я пятый и поздний ребенок. Сестра и трое братьев давно обзавелись собственными семьями и детьми разных возрастов, некоторые из которых мои ровесники. Сколько себя помню, все мои многочисленные племянники и племянницы чуть ли не ежедневно обитали у нас: дети рады были отправить отпрысков бабушке с дедушкой, да и со мной мелюзге всегда было весело. Я водилась с ними до самого замужества, да и потом нет-нет да и подкинут кого-то из мелких на пару часов поводиться.

О том, что я рыжая от природы. Да-да, поцелованная солнышком, как говорили всегда родители. Плечи усыпаны оранжевыми пятнышками, а после солнечного загара они превращаются в темно-коричневые. На лице ровно распределены по-детски озорные веснушки. Волосы вьются как после химической завивки и имеют каштановый оттенок с рыжим отливом. Летом они выгорают и становятся ярче, светлее. Увлекаюсь и начинаю описывать свою внешность, забывая, что Иван видел мои фотографии и уже знает какая я.

— Я думал, ты красишь волосы. И кудри вьешь.

— Ты что! Я натуральная рыжая. И кудрявая от природы, — дую губы как маленькая, представляя, что Иван рядом и видит мое лицо. — Я возмущена! — И отправляю соответствующий смайлик вдогонку.

— Не дуйся, рыжик (ответная рожица с виновато опущенными глазками). Хочу потрогать твои рыжие кудряшки. Мне кажется они мягкие и приятные на ощупь.

Я опешила. Вроде ничего такого Иван не написал, а получилось все равно как-то… интимно, что ли. Еще и рыжиком назвал. Так мило.

"Эй, ты что себе придумала?" — мысленно даю себе оплеуху.

Перевела дыхание и продолжила рассказ о себе, о своей семье.

О том, что мои братья и сестра и даже их дети тоже рыжие, а вот моему сыну рыжих красок не досталось. Он мальчик белолицый, с темно-русыми волосами, но в характере его много моего.

О том, вся моя родня, кроме того, что рыжая, еще и веселая. Мы всегда и везде такие веселые, что шутки, подколы друг над другом и ржачный смех не прекращались с момента наших встреч и до расставания. Мышцы живота и лица после обильного количества смеха ни у кого никогда не болели — сказывались годы тренировок. Они болели у тех друзей или знакомых, кто оказывался в нашей компании.

Из-за моего озорного и веселого характера у меня всегда было много друзей и подруг. Подростками мы часто собирались у меня дома и гуляли до утра. Родители мне доверяли и не переживали, оставляя меня без присмотра.

Только это все было. Когда-то давно. В прошлой жизни. И кажется не со мной…

А сейчас все по-другому. И я другая. И не смешно ни капельки в моей настоящей жизни.

Остановилась. Последние предложения писать не стала. Не хочу жаловаться. Пусть Иван думает, что у меня все отлично.

Но морально выдохлась, «рассказывая» о себе. Иван молчит тоже.

— Не грусти, все у тебя будет хорошо, — приходит сообщение спустя полминуты и мне больно от этих нескольких простых слов. Он как будто в самую душу мне заглянул, без слов все понял.

— Вань. Спасибо тебе.

— За что?

— За все. Просто за то, что ты есть.

Я больше ничего не пишу.

Иван отправляет мне аудиозапись с песней Мити Фомина «Все будет хорошо».

Слушаю ее и верю, что все у меня будет хорошо. У меня уже все хорошо. В душе так точно. И будущее видится светлым и радостным.

— Это любимая песня моего сына. Спасибо!

Перечитываю то, что отправила Ивану. Я писала ему о своей семье, в которой есть сын, родители, братья, сестра, племянники, но в которой нет места мужу. Больше нет.

Но муж до сих пор думает по-другому.

Стоило мне начать игнорировать его присутствие, как он вспомнил, что у него есть семья. Все чаще сидит дома, не отвечает на звонки, не ездит на срочные вызовы с работы, всячески отмазываясь. Интересно, на сколько в этот раз его хватит?

Он повез сына в кино в воскресенье. Меня звал, но я отказалась. Сослалась на срочные заказы. Я на самом деле снова начала шить — много и с удовольствием — себе, подругам, знакомым. В блокноте появились новые эскизы. Красочные, эффектные. Можно сшить коллекцию.

Денис с отцом после кинотеатра домой приехали с тортом и букетом цветов — крупные красные герберы на длинной ножке. Муж