А я не хочу. Все мое нутро противится быть рядом с ним. Но приходится терпеть, потому что пока еще мне некуда идти. Потому что у сына есть отец. Настоящий. Родной. Тем более без загулов хотя бы временно. А ради ребенка я готова на все, даже на гордость свою наступить. Поэтому веду себя, как могу — холодно, не отвечаю на заигрывания мужа. А впереди ночь…

Медленно и кропотливо шью брюки — выполняю очередной заказ. Не тороплю машинку со строчками, тщательно утюжу проложенные швы, делаю все, чтобы оттянуть время ко сну. Заодно прокручиваю в голове предстоящую ночь. Хочу серьезно поговорить с мужем о нашем будущем, пока он трезвый, адекватный, в хорошем настроении. Надеюсь, мы сможем договориться.

— Жена, ты скоро? — муж зовет из спальни. Он уже готовенький, ждет меня, от скуки щелкает кнопками ноута — гоняет танчики.

— У меня срочный заказ. Завтра на примерку вечером придут, а у меня еще не готово.

Упорно шью до раздвоения в глазах. Устала.

Потом нарочно долго принимаю ванну. Закрылась на замок, чтобы у мужа не возникло желания прийти помочь…

Тяну время. Волнуюсь, боюсь разговора и реакции на него. В конце концов решаю отложить его до утра. А сейчас хочу, чтобы муж уснул быстрее, чем я приду. Раньше было плохо, когда он дома не ночевал. Теперь мучаюсь, что дома ночует.

Он тихо сопит — спит или делает вид. Тихонечко крадусь и аккуратно ложусь на краешек кровати.

— Ну наконец-то, думал не дождусь.

Я мгновенно оказалась прижата спиной к голому торсу мужа. Он в полной боевой готовности и прелюдии не надо. Мои майка и шортики — слабое препятствие для возбужденного мужика.

— Пусти, поздно уже, я не хочу… — с нажимом на «я» шиплю в ответ, пытаюсь вырваться. Не получается.

— Врешь. Ведь давно не было ничего, хочешь…

— Ты слишком большого о себе мнения, Паш. Увы, разочарую. Я. Тебя. Не хочу. Все.

Он отстранился немного, перевернул меня на спину. Навис надо мной, за плечи держит. Смотрит сверху внимательно, не верит моим словам. А я надеюсь, что в свете тусклых огней, проникающих сквозь тюль на окне, он видит в моих глазах пустоту.

— Ты что? Любовника завела? — сверкнул догадкой. — И тошнило сегодня… Беременна? Учти, мне чужой ребенок не нужен!

Рассмешил. Ему и свой-то не особо нужен.

— Господи! Ты о чем? Да после тебя вообще никто не нужен. Наелась. На всю оставшуюся жизнь хватит.

— Хочешь сказать разлюбила? — ухмыляется.

— Разлюбила, Паш. Разглядела, остыла, поняла, что не могу так больше.

Все-таки отложенный до утра разговор состоится сейчас. Подходящий момент. И я уверенна в себе и своих словах:

— Давай разведемся. По-хорошему, без скандалов. Я уйду. Только сына заберу, больше мне ничего не надо, а ты мужик ого-го, нарасхват. Один не останешься. И мы не будем друг другу нервы мотать.

Очень надеюсь, что моя речь проймет мужа. Ну не глупый же, должен понимать, что нет у нас семьи больше. А он смотрит, не отрываясь, мне в глаза, и молнии в его чернющих зрачках страшно сверкают. Руки потяжелели на плечах — он давит на меня, вжимает в матрас.

— А я-то думаю, чё это ты такая спокойная стала. Не орешь, не плачешь. Чудо, а не жена… А ты развода, значит, захотела?

— Так будет лучше для всех, особенно для сына. Он же видит все, понимает… Каким он вырастет, глядя на тебя?

— Нормальным он вырастет! Мужиком! — тон мужа меняется с каждым словом. Он разозлился. — Хер тебе, а не развод, — отсекает резко, откинувшись на подушку, дав мне свободу. А дальше каждое его слово рубит ножом по сердцу. И снова бездна впереди: — Не сможешь ты без меня. Дениса не отдам. Думаешь, у меня связей нет? Думаешь, я не смогу сделать так, что сын со мной останется? Пару справок и гудбай, Наташа, иди на все четыре стороны, — в его язвительной интонации появляются нотки превосходства. — Только никуда ты не уйдешь. Если только ненадолго. А потом прибежишь, как собачонка, еще и умолять будешь, чтобы назад пустил. А я подумаю надо ли.

Подонок! Моральный урод! Откуда в нем это? Раньше он таким не был. Я села на край кровати, развернулась к мужу, смотря на нагой силуэт в темноте.

— Зачем тебе все это? — спрашиваю тихо, реально не понимая реакцию близкого когда-то человека.

— Потому что ТЫ МОЯ ЖЕНА, — чеканит каждое слово.

— Почему-то ты не вспоминаешь об этом, кувыркаясь с любовницами или бухая с дружками.

— Ты все равно без меня не сможешь. — В рыкающем голосе ядовитая издевка. — Развода не будет. Я сказал! — припечатал. Растоптал надежды.

У меня слов нет. Я знала, что живу с чудовищем. Знала, что то, как он деградировал в своих помыслах и поступках, уже не исправить, не искоренить. И все же, начиная этот разговор, наделась на что-то человеческое в нем.

Снова удушающий комок сжал горло. Подорвалась с кровати, ушла в комнату сына. Уже на его кровати свернулась клубочком и заплакала тихо от обиды и безысходности.

Обида рвала душу в первую очередь на себя. За доверчивость, наивность, веру долгое время в то, что смогу наладить мир в семье, вернуть любовь. Но в одиночку это делать сложно. Как оказалось, еще и невозможно.

И выход из положения после угроз мужа казался теперь миражом. И с ним жить не выходит, и отпускать он по-хорошему не хочет.

Подавилась слезами, а потом успокоилась. Родной запах сыночка, которым пахла подушка, напомнил о том, что я должна быть сильной. Я обязана вырастить из сына настоящего мужчину, а не подобие его отца.

Разложила все по полочкам. Мужу не дала — раз. Намерения свои озвучила насчет развода — два. Будет ли муж принимать крайние меры, чтобы меня вернуть — мне все равно, это три.

И развод я все равно получу. Пусть не сразу, пусть без согласия мужа, но не сдамся. И ребенка, как правило, у